Любопытно...
Feb. 21st, 2022 08:25 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
silent_gluk posting in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
ru_strugackieОтсюда
Мир Зари
"Жук в муравейнике", или Несколько слов об ОРМ и теории заговора. Часть 4
Как и обещали, продолжение следует.
Ссылка на
Часть 1
Часть 2
Часть 3
В первую очередь, хочется поблагодарить всех, кто активно участвует в обсуждении и выдвигает версии. Значит, вам интересно, и значит, мы пишем не зря. Постараемся не разочаровывать вас и дальше.
Думаем, пока все более-менее согласны в двух вещах. Во-первых, в том, что во многом идеалистически настроенному Максиму вешают на уши тонны высококачественной, специально для него приготовленной лапши. Во-вторых, Майя Глумова – персонаж весьма подозрительный. Настолько, что дело в отношении М.Т. Глумовой будет нами выделено в отдельное производство… Но не прямо сейчас. Чуть позже.
Хочется оговорить один момент: почему мы не выдвигаем каких-то стройных версий. Здесь у нас тот нечастый случай, когда позиция авторов канала… ну, прямо противоположная, если так можно сказать. Один из нас очень не любит строить предположения при недостатке информации и не видит ничего зазорного в том, чтобы сказать: «Пока непонятно, надо копать и думать дальше». А другой уже настроил полтора десятка блистательных (и взаимоисключающих при этом) версий. Так что тут пока единства нет. Но тем интереснее.
Что же касается темы этой конкретной статьи, и мы попробуем рассмотреть два момента. И начнём мы…
* * *
… с Ядвиги Михайловны Лекановой, школьного врача Льва Абалкина. Помните этот прекрасный разговор, который, в частности, легко и непринуждённо подтверждает тот факт, что расколоть «легенду» М. Каммерера любой более-менее подготовленный человек может без труда?
– Простите, Максим, я не совсем поняла. Вы выступаете от себя лично или как представитель какой–то организации?
– Да как вам сказать… Я договорился с издательством, они заинтересовались…
– Но вы сами – просто журналист или все–таки работаете где-нибудь? Не бывает же такой профессии – журналист…
Я почтительно хихикнул, лихорадочно соображая, как быть.
– Видите ли, Ядвига Михайловна, это довольно трудно сформулировать… Основная профессия у меня… н–ну, пожалуй, Прогрессор… хотя, когда я начинал работать, такой профессии ещё не существовало. В недалёком прошлом я – сотрудник КОМКОНа… да и сейчас связан с ним в известном смысле…
– Ушли на вольные хлеба? – сказала Ядвига Михайловна.
Она по-прежнему улыбалась, но теперь в её улыбке не хватало чего-то очень важного. И в то же время – весьма и весьма обычного.
– Вы знаете, Максим, – сказала она, – я с удовольствием с вами поговорю о Леве Абалкине, но с вашего позволения – через некоторое время. Давайте я вам позвоню… через час-полтора.
Она все ещё улыбалась, и я понял, чего не хватает теперь в её улыбке, – самой обыкновенной доброжелательности...
Все, раскрыли товарища Каммерера, вся его легенда яйца выеденного не стоит. А если при этом, глядя на экран, рукой, которую не видно, набрать запрос в БВИ, ведь Максим представился, то…
Почему же Леканова вот так вот, влёт, заподозрила Максима? Как нам представляется, дело тут в психологии. Вернее – в психологической готовности подозревать. Ведь Леканова, если судить по её «послужному списку», как врач вела Льва Абалкина чуть ли не с рождения!
В тот самый день, когда его принесли в ясли, туда же поступила на работу простым наблюдающим врачом Ядвига Михайловна Леканова — один из крупнейших в мире специалистов по детской психологии. Почему-то захотелось ей спуститься с горных высот чистой науки и вернуться к тому, с чего она начинала несколько десятилетий назад. А когда шестилетний Лева Абалкин был переведён со всей своей группой в Сыктывкарскую школу-интернат № 241, та же Ядвига Михайловна сочла, что пора ей теперь поработать с детишками школьного возраста, и перевелась наблюдающим врачом в эту же школу…
Разумеется, Леканова была в курсе истории с «подкидышами». Разумеется, Леканова сотрудничала с КОМКОНом-2, фактически, была своего рода внештатным сотрудником. Скорее всего, сразу после звонка Максима она связалась с Экселенцем…
Леканова была психологически готова сталкиваться с обманом, дезинформацией, попытками получить доступ к закрытой информации. В отличие от того же учителя Лёвы. Как нам кажется, это отчасти подтверждает наше предположение о том, что есть в Мире Полдня такие специально подготовленные люди, которые этот самый светлый мир добрых и светлых людей защищают. В том числе методами, которые с точки зрения коммунаров являются этически недопустимыми.
И, кстати, интересный вопрос… Ладно, учитель проглядел болезненные отношения Абалкина и Глумовой. Но могла ли их не заметить «один из крупнейших в мире специалистов по детской психологии»? Однозначно нет. Вот и получается, что или все всё видели, но ничего не предпринимали, наблюдая и изучая Лёву Абалкина, либо Майя Глумова своим рассказом ещё и от себя лапши на уши Максима добавила...
Кстати, Сикорски реально манипулирует Каммерером, направляя его по определённому пути:
– Уволь меня от этих рассуждений. Проверь все. И не отвлекайся. При чем здесь детский врач, например?
– Я стараюсь проверить все, – сказал я, начиная злиться.
– У тебя нет времени мотаться на стратолётах. Занимайся архивами, а не полётами.
– Архивами я тоже займусь. Я собираюсь заняться даже этим голованом. Щекном. Но у меня намечен определённый порядок… Я вовсе не считаю, что детский врач – это совсем уж пустая трата времени…
– Помолчи–ка, – сказал он. – Дай мне твой список.
Он взял список и долго изучал его, время от времени пошевеливая костлявым носом. Я голову готов был дать на отсечение, что он уставился на какую-то одну строчку и смотрит на неё, не отрывая глаз. Потом он вернул мне листок и сказал:
– Щекн – это неплохо. И легенда твоя мне нравится. А всё остальное – плохо. Ты поверил, что у него не было друзей. Это неверно. Тристан был его другом, хотя в папке ты не найдёшь об этом ничего. Ищи. И эту… Глумову… Это тоже хорошо. Если у них там была любовь, то это шанс. А Леканову оставь. Это тебе не нужно…
Судя по всему, Сикорски не изучает список - "смотрит на одну строчку". Ему это не надо, он уже знает, куда поведёт разговор. Фактически, Сикорски указывает Максиму, что и как ему делать. Но есть ещё один момент, момент отличной психологической обработки. Хотя хронологически до этого события ещё далеко.
– Зачем тебе понадобилось утром заходить в музей?
Я удивился:
– То есть как – зачем? Чтобы поговорить с Глумовой…
Он медленно поднял голову, и я увидел его глаза. Зрачки у него были во всю радужку. Я даже отпрянул. Было несомненно, что я сказал нечто ужасное. Я залепетал как школьник:
– Но ведь она же там работает… Где же мне было с ней разговаривать? Дома я ее не застал…
– Глумова работает в Музее внеземных культур? – отчётливо выговаривая слова, спросил он.
– Ну да, а что случилось?
– В Спецсекторе объектов невыясненного назначения… – тихо проговорил он. То ли спросил, то ли сообщил. У меня холод продрал по хребту, когда я увидел, как левый угол его тонкогубого рта пополз влево и вниз.
– Да, – сказал я шёпотом.
Я уже снова не видел его глаз. Снова весь экран заслонила блестящая лысина.
– Экселенц…
– Помолчи! – гаркнул он. И мы оба надолго замолчали…
Ах, какая красивая, драматичная сцена! Как тут всё выверено и направлено на то, чтобы показать, насколько серьёзную и страшную информацию принёс Максим своему начальнику! Но нам сразу вспомнился один эпизод из другого романа АБС. Да. мы договорились опираться только на «данные М. Каммарера», но тут очень сложно удержаться:
Папа хихикнул.
– Дети… – сказал он. – А где это сказано: «Если чадо твоё ослушается тебя…» Как там дальше, Умник?
Боже мой, боже мой. «…сотри его с лица земли». Он так и сказал тогда: «Сотри его с лица земли», и Странник взял со стола тяжёлый чёрный пистолет, неторопливо поднял и два раза выстрелил, и чадо охватило руками пробитую лысину и повалилось на ковёр…
Хладнокровно пристрелил человека – и выдал такую эмоциональную реакцию на полученную информацию? Ладно, ладно. Это мы знаем про похождения Странника, Максиму это неизвестно. Но даже если забыть про деятельность Экселенца на Саракше, что мы имеем?
А имеем мы очередное психологическое манипулирование.
Смотрите сами: Сикорски педантично собирает в папку данные об Абалкине. Мог он не знать место работы его единственного любимого им человека? Нет, можно сказать: Абалкин Глумову не любил. Не будем спорить, но он считал её своей, и то, что в детстве между ними была тесная эмоциональная связь – факт. Мог Сикорски пропустить этот момент? Ну, с очень, ну очень большой натяжкой – да. Мог.
Вернее, мог бы, если бы не детонатор в музее. Со своей паранойей Сикорски, скорее всего, знал даже номера роботов-уборщиков в музее. Не мог он не знать про Глумову, не идиот же он, в конце то концов. А раз так…
Давайте нарисуем небольшую картинку:
Дано: В город приезжает известный вор (Абалкин), связанный с некой богатой и древней фамилией (Странники). Приезжает под чужим именем (в нашем случае не регистрируется).
Также известно, что в городе находится древняя реликвия, принадлежавшая данному роду (детонатор). Находится она в музее и принадлежит государству. Скорее всего, её будут пытаться похитить.
Что вы сделаете? Не знаем, но зато знаем, что сделали бы мы: выяснили бы, кто работает в музее, кто может быть связан с похитителями, взяли бы под круглосуточное наблюдение как сам музей, так и предполагаемых наводчиков. Отслеживали бы все перемещения и все контакты предполагаемых наводчиков, а если персонала немного, то всего персонала. Отследили бы встречу, записали бы её, после чего дождались бы момента когда гость города совершит проникновение в музей и взяли его в момент совершения преступления. Это логично.
Так как оказалось, что Сикорски не знает, где работает М. Глумова?!
Ещё раз повторим – как нам кажется, вся эта мизансцена выстроена с одной-единственной целью: показать Максиму всю значимость, важность и опасность ситуации. Иначе придётся допустить, что в КОМКОНе-2 работают… люди, альтернативно одарённые.
* * *
Нет, всё-таки много текста получается. Так что про «операцию "Мёртвый мир"» и её значение для истории – в следующий раз.
Мир Зари
"Жук в муравейнике", или Несколько слов об ОРМ и теории заговора. Часть 4
Как и обещали, продолжение следует.
Ссылка на
Часть 1
Часть 2
Часть 3
В первую очередь, хочется поблагодарить всех, кто активно участвует в обсуждении и выдвигает версии. Значит, вам интересно, и значит, мы пишем не зря. Постараемся не разочаровывать вас и дальше.
Думаем, пока все более-менее согласны в двух вещах. Во-первых, в том, что во многом идеалистически настроенному Максиму вешают на уши тонны высококачественной, специально для него приготовленной лапши. Во-вторых, Майя Глумова – персонаж весьма подозрительный. Настолько, что дело в отношении М.Т. Глумовой будет нами выделено в отдельное производство… Но не прямо сейчас. Чуть позже.
Хочется оговорить один момент: почему мы не выдвигаем каких-то стройных версий. Здесь у нас тот нечастый случай, когда позиция авторов канала… ну, прямо противоположная, если так можно сказать. Один из нас очень не любит строить предположения при недостатке информации и не видит ничего зазорного в том, чтобы сказать: «Пока непонятно, надо копать и думать дальше». А другой уже настроил полтора десятка блистательных (и взаимоисключающих при этом) версий. Так что тут пока единства нет. Но тем интереснее.
Что же касается темы этой конкретной статьи, и мы попробуем рассмотреть два момента. И начнём мы…
* * *
… с Ядвиги Михайловны Лекановой, школьного врача Льва Абалкина. Помните этот прекрасный разговор, который, в частности, легко и непринуждённо подтверждает тот факт, что расколоть «легенду» М. Каммерера любой более-менее подготовленный человек может без труда?
– Простите, Максим, я не совсем поняла. Вы выступаете от себя лично или как представитель какой–то организации?
– Да как вам сказать… Я договорился с издательством, они заинтересовались…
– Но вы сами – просто журналист или все–таки работаете где-нибудь? Не бывает же такой профессии – журналист…
Я почтительно хихикнул, лихорадочно соображая, как быть.
– Видите ли, Ядвига Михайловна, это довольно трудно сформулировать… Основная профессия у меня… н–ну, пожалуй, Прогрессор… хотя, когда я начинал работать, такой профессии ещё не существовало. В недалёком прошлом я – сотрудник КОМКОНа… да и сейчас связан с ним в известном смысле…
– Ушли на вольные хлеба? – сказала Ядвига Михайловна.
Она по-прежнему улыбалась, но теперь в её улыбке не хватало чего-то очень важного. И в то же время – весьма и весьма обычного.
– Вы знаете, Максим, – сказала она, – я с удовольствием с вами поговорю о Леве Абалкине, но с вашего позволения – через некоторое время. Давайте я вам позвоню… через час-полтора.
Она все ещё улыбалась, и я понял, чего не хватает теперь в её улыбке, – самой обыкновенной доброжелательности...
Все, раскрыли товарища Каммерера, вся его легенда яйца выеденного не стоит. А если при этом, глядя на экран, рукой, которую не видно, набрать запрос в БВИ, ведь Максим представился, то…
Почему же Леканова вот так вот, влёт, заподозрила Максима? Как нам представляется, дело тут в психологии. Вернее – в психологической готовности подозревать. Ведь Леканова, если судить по её «послужному списку», как врач вела Льва Абалкина чуть ли не с рождения!
В тот самый день, когда его принесли в ясли, туда же поступила на работу простым наблюдающим врачом Ядвига Михайловна Леканова — один из крупнейших в мире специалистов по детской психологии. Почему-то захотелось ей спуститься с горных высот чистой науки и вернуться к тому, с чего она начинала несколько десятилетий назад. А когда шестилетний Лева Абалкин был переведён со всей своей группой в Сыктывкарскую школу-интернат № 241, та же Ядвига Михайловна сочла, что пора ей теперь поработать с детишками школьного возраста, и перевелась наблюдающим врачом в эту же школу…
Разумеется, Леканова была в курсе истории с «подкидышами». Разумеется, Леканова сотрудничала с КОМКОНом-2, фактически, была своего рода внештатным сотрудником. Скорее всего, сразу после звонка Максима она связалась с Экселенцем…
Леканова была психологически готова сталкиваться с обманом, дезинформацией, попытками получить доступ к закрытой информации. В отличие от того же учителя Лёвы. Как нам кажется, это отчасти подтверждает наше предположение о том, что есть в Мире Полдня такие специально подготовленные люди, которые этот самый светлый мир добрых и светлых людей защищают. В том числе методами, которые с точки зрения коммунаров являются этически недопустимыми.
И, кстати, интересный вопрос… Ладно, учитель проглядел болезненные отношения Абалкина и Глумовой. Но могла ли их не заметить «один из крупнейших в мире специалистов по детской психологии»? Однозначно нет. Вот и получается, что или все всё видели, но ничего не предпринимали, наблюдая и изучая Лёву Абалкина, либо Майя Глумова своим рассказом ещё и от себя лапши на уши Максима добавила...
Кстати, Сикорски реально манипулирует Каммерером, направляя его по определённому пути:
– Уволь меня от этих рассуждений. Проверь все. И не отвлекайся. При чем здесь детский врач, например?
– Я стараюсь проверить все, – сказал я, начиная злиться.
– У тебя нет времени мотаться на стратолётах. Занимайся архивами, а не полётами.
– Архивами я тоже займусь. Я собираюсь заняться даже этим голованом. Щекном. Но у меня намечен определённый порядок… Я вовсе не считаю, что детский врач – это совсем уж пустая трата времени…
– Помолчи–ка, – сказал он. – Дай мне твой список.
Он взял список и долго изучал его, время от времени пошевеливая костлявым носом. Я голову готов был дать на отсечение, что он уставился на какую-то одну строчку и смотрит на неё, не отрывая глаз. Потом он вернул мне листок и сказал:
– Щекн – это неплохо. И легенда твоя мне нравится. А всё остальное – плохо. Ты поверил, что у него не было друзей. Это неверно. Тристан был его другом, хотя в папке ты не найдёшь об этом ничего. Ищи. И эту… Глумову… Это тоже хорошо. Если у них там была любовь, то это шанс. А Леканову оставь. Это тебе не нужно…
Судя по всему, Сикорски не изучает список - "смотрит на одну строчку". Ему это не надо, он уже знает, куда поведёт разговор. Фактически, Сикорски указывает Максиму, что и как ему делать. Но есть ещё один момент, момент отличной психологической обработки. Хотя хронологически до этого события ещё далеко.
– Зачем тебе понадобилось утром заходить в музей?
Я удивился:
– То есть как – зачем? Чтобы поговорить с Глумовой…
Он медленно поднял голову, и я увидел его глаза. Зрачки у него были во всю радужку. Я даже отпрянул. Было несомненно, что я сказал нечто ужасное. Я залепетал как школьник:
– Но ведь она же там работает… Где же мне было с ней разговаривать? Дома я ее не застал…
– Глумова работает в Музее внеземных культур? – отчётливо выговаривая слова, спросил он.
– Ну да, а что случилось?
– В Спецсекторе объектов невыясненного назначения… – тихо проговорил он. То ли спросил, то ли сообщил. У меня холод продрал по хребту, когда я увидел, как левый угол его тонкогубого рта пополз влево и вниз.
– Да, – сказал я шёпотом.
Я уже снова не видел его глаз. Снова весь экран заслонила блестящая лысина.
– Экселенц…
– Помолчи! – гаркнул он. И мы оба надолго замолчали…
Ах, какая красивая, драматичная сцена! Как тут всё выверено и направлено на то, чтобы показать, насколько серьёзную и страшную информацию принёс Максим своему начальнику! Но нам сразу вспомнился один эпизод из другого романа АБС. Да. мы договорились опираться только на «данные М. Каммарера», но тут очень сложно удержаться:
Папа хихикнул.
– Дети… – сказал он. – А где это сказано: «Если чадо твоё ослушается тебя…» Как там дальше, Умник?
Боже мой, боже мой. «…сотри его с лица земли». Он так и сказал тогда: «Сотри его с лица земли», и Странник взял со стола тяжёлый чёрный пистолет, неторопливо поднял и два раза выстрелил, и чадо охватило руками пробитую лысину и повалилось на ковёр…
Хладнокровно пристрелил человека – и выдал такую эмоциональную реакцию на полученную информацию? Ладно, ладно. Это мы знаем про похождения Странника, Максиму это неизвестно. Но даже если забыть про деятельность Экселенца на Саракше, что мы имеем?
А имеем мы очередное психологическое манипулирование.
Смотрите сами: Сикорски педантично собирает в папку данные об Абалкине. Мог он не знать место работы его единственного любимого им человека? Нет, можно сказать: Абалкин Глумову не любил. Не будем спорить, но он считал её своей, и то, что в детстве между ними была тесная эмоциональная связь – факт. Мог Сикорски пропустить этот момент? Ну, с очень, ну очень большой натяжкой – да. Мог.
Вернее, мог бы, если бы не детонатор в музее. Со своей паранойей Сикорски, скорее всего, знал даже номера роботов-уборщиков в музее. Не мог он не знать про Глумову, не идиот же он, в конце то концов. А раз так…
Давайте нарисуем небольшую картинку:
Дано: В город приезжает известный вор (Абалкин), связанный с некой богатой и древней фамилией (Странники). Приезжает под чужим именем (в нашем случае не регистрируется).
Также известно, что в городе находится древняя реликвия, принадлежавшая данному роду (детонатор). Находится она в музее и принадлежит государству. Скорее всего, её будут пытаться похитить.
Что вы сделаете? Не знаем, но зато знаем, что сделали бы мы: выяснили бы, кто работает в музее, кто может быть связан с похитителями, взяли бы под круглосуточное наблюдение как сам музей, так и предполагаемых наводчиков. Отслеживали бы все перемещения и все контакты предполагаемых наводчиков, а если персонала немного, то всего персонала. Отследили бы встречу, записали бы её, после чего дождались бы момента когда гость города совершит проникновение в музей и взяли его в момент совершения преступления. Это логично.
Так как оказалось, что Сикорски не знает, где работает М. Глумова?!
Ещё раз повторим – как нам кажется, вся эта мизансцена выстроена с одной-единственной целью: показать Максиму всю значимость, важность и опасность ситуации. Иначе придётся допустить, что в КОМКОНе-2 работают… люди, альтернативно одарённые.
* * *
Нет, всё-таки много текста получается. Так что про «операцию "Мёртвый мир"» и её значение для истории – в следующий раз.