![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
Любопытно...
Sep. 9th, 2024 04:55 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
silent_glukТаинственные «Подробности жизни Никиты Воронцова»
21.05.2024 / № 404 / с. 12–13 / Войцех Кайтох / Наука и фантастика / 1
О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024.
В главе «С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима» из «Комментариев к пройденному» Борис Стругацкий вспоминал:
Все три произведения С. Ярославцева 2 были задуманы и разработаны в исключительно неблагоприятное и тяжелое для АБС время — в интервале 1972–1975 гг., — когда период Уклончивого Поведения Издательств только еще начинался, новые договора не заключались, а те, что были заключены раньше, не исполнялись, перспективы и горизонты решительно затянуло туманом <…> Примерно в то же время (январь 1972 года. — В.К.) мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени. В этом сюжете изначально было много любопытных позиций: тщетные попытки героя вмешаться в историю… предупредить генералиссимуса насчет войны… Жданова — насчет блокады… ну хотя бы родного отца — насчет ареста! Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла. Сохранилась запись в дневнике, относящаяся к второй половине 1979 года: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя. Сейчас находится в стадии активного альтруизма — спасает отдельных хороших людей. Но ничего в людях не понимает и спасает подонков и ничтожеств…» Ничего подобного напечатать в те времена, разумеется, было нельзя, и тогда АН взял этот сюжет и написал всё, что только и можно было в те времена написать, — историю Никиты Воронцова 3.
Скандал после издания в 1972 году «Гадких лебедей» эмиграционным издательством «Посев» 4, как и общее направление тогдашней культурной политики нарушило дальние планы, реализация которых могла бы существенно изменить место мотива путешествий во времени в общем творчестве АБС 5, в общем-то стоящего далеко не на первом месте в рейтинге важности 6.
Благодаря публикации в последнее время корреспонденции и рабочих дневников АБС мы можем уточнить информацию Бориса Стругацкого.
В письме брату от 27 августа 1978 года Аркадий среди прочего пишет:
Мои планы. Сейчас, освободившись от мюзикла 7 и от хлопот по квартирным делам, хочу попытаться прикинуть сюжет «второй жизни» 8.
Однако или из этого ничего не вышло, или пока была разработана лишь общая схема событий, которую братья только намеревались превратить в полноправное, написанное вместе повествование, о чем свидетельствует следующий фрагмент письма Бориса от 17 сентября 1978 года:
Нет, брат. Халтурщиков из нас не выйдет. Писать надо серьезно, обстоятельно и в полную силу. Вот съездишь в эту вшивую загранку, давай сядем и сделаем что-нибудь. Хотя бы начнем. «Вторую жизнь» хочешь? Давай «Вторую». Не возр. Я, правда, не представляю себе пока, как из этого может получиться повесть: рассказ вижу отчетливо, а повесть — никак пока не получается. Но это дело наживное — обговорим. Работать будем, если хочешь, у тебя 9.
До совместной работы над рассказом дело так и не доходит (Стругацкие писали в это время, между прочим, «Жука в муравейнике»), но и отказываться от этого рассказа они еще не собирались, поскольку в «Рабочем дневнике АБС» после 3 мая 1979 года была сделана запись (процитированная Борисом в приведенном выше фрагменте «Комментариев»), свидетельствующая о дальнейшей мысленной работе над произведением: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя…» 10
Однако почти год ситуация не меняется, и — как мне кажется — Борис (впрочем, не только по поводу интересующего меня рассказа) теряет терпение. В письме от 29 июля 1980 года он сетует:
Надо что-то предпринимать, тем более, что, по моим же архивным же подсчетам (же), вир хабен 10 (десять!) задуманных сюжетов, в том числе три очень подробно разработанных 11.
На зафиксированном в это время в «Рабочем дневнике АБС» 12 списке сюжетных замыслов кроме «Человека, прожившего много жизней» находятся также «Хромая судьба» и «Пять капель эликсира», действительно изданных позже.
Братья так и не пришли к согласию относительно интересующего меня произведения. Аркадий в конце концов написал его сам и под псевдонимом С. Ярославцев отдал в печать в журнал «Знание — сила», где — скорее всего, через некоторое время — он и был опубликован летом 1984 года 13.
Время работы над «Подробностями…» заняло несколько больше времени, чем писал об этом Б. Стругацкий в «Комментариях…», но мы смело можем утверждать, что это произведение было написано в трудных условиях. Хотя политическая ситуация для писателей в начале восьмой декады XX века была уже не такой пагубной, как в 1972–1975 годах, однако их неприятности закончились лишь с развернутой Горбачёвым перестройкой, а до того к Стругацким относились с недоверием. Свидетельствуют об этом и многочисленные цензорские вмешательства в издание «Подробностей…» 1984 года, которые не только значительно смягчили высказывания рассказа, но местами просто нарушили логику событий:
Когда «Подробности жизни Никиты Воронцова» появились в журнале (1984 год), поначалу я вообще ничего не понял, — писал Владимир Борисов. — Два старых приятеля, писатель Алексей Т. и следователь Варахасий Щ., вели себя совершенно неприлично. Встретившись на холостяцком междусобойчике, долго беседовали по душам, посреди ночи вдруг принимались петь… 14
Таким был, например, результат механического удаления в процессе редактирования всех мотивов, связанных с алкоголем. Но ведь не только эти мотивы удалили. В значительной мере исчез образный стиль реального разговора, разные мелочи, которые могли «покушаться на доброе имя советских писателей», свободное в бытовом отношении «называние вещей своими именами» и т. д., и т. п., — а всё это, как увидим дальше, имело свой стилистический смысл, важный для звучания произведения в целом. «Подробности…» практически были разрушены…
Непонятное для Борисова объяснилось несколькими годами позже:
И только публикация в сборнике «Поселок на краю Галактики» 15 (1990-й год) развеяла все недоумения. В первом варианте напрочь отсутствовали слова «…и выставлены были две бутылки пшеничной с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется…» (с. 236) 16, равно как и все упоминания о том, как эти две бутылки пустели… Действительно, почему бы «после шестой» двум благородным донам и не спеть?17.
* * *
Однако и после того, как последствия редакторского вмешательства были устранены, остались некоторые интерпретационные сомнения, касающиеся «Подробностей…». Произведение рассматривалось как стандартный пример негативной деятельности цензуры (Светлана Бондаренко, Вадим Казаков 18, Владимир Борисов), или анализировалась исключительно трагическая экзистенциальная ситуация, характеризующаяся среди прочего отсутствием свободы (Ш. Манохин 19, Сергей Переслегин 20 и В. Борисов 21). Некий представитель психиатрии на примере Воронцова рассматривает особую форму шизофрении 22. Единственная попытка литературоведческого анализа, Сергея Харина, вращается вокруг концепции «замкнутого хронотопа» 23. В этой ситуации обратили мое внимание также короткие оценки, которые высказывали по теме интересующего меня рассказа Ант Скаландис, т. е. Антон Молчанов («Вещь сильная, мрачная, многослойная. Впечатляющая вещь» 24) и анонимные сетевые комментаторы, которые дискутировали о рассказе по адресу otzovik.com/review_2290145.html: «Ни на что не похожий маленький шедевр»; «Что-то совершенно особое, невиданное, необычное, пронзительное и настроенческое»; «Страшно и мрачно. Трудно не признать наивысшим творческим достижением вещь, которая с помощью минимальных художественных средств и одной фантастической посылки (недосказанной) оставляет такой след в читателе». То есть они подчеркивали, что рассказ им очень понравился, потряс их, но из этих отзывов можно сделать вывод, что они не понимают до конца, как его читать.
Я сказал бы, что это были свидетельства хотя бы частичного незнания жанровой условности, в которой были написаны «Подробности…», потому что именно эта условность всегда является ключом к правильному, адекватному прочтению. Для них этот рассказ не был научно-фантастической историей о путешествиях во времени, не был сказкой, но не был и реалистической прозой… он хорош, но неизвестно, чем…
Я подумал тогда: может быть, именно изучение жанровых черт «Подробностей жизни Никиты Воронцова» позволит объяснить суть этого произведения, разрешить загадку этого послания.
* * *
Произведение построено по принципу шкатулки. Начинается оно с описания встречи двух друзей — писателя и следователя прокуратуры, которые отправили свои семьи на каникулы и весело отмечают это событие:
Они сошлись на кухне в уютной трехкомнатной квартире в Безбожном переулке, и раскрыты были консервы (что-то экзотическое в томате и масле), и парила отварная картошка, и тонкими лепестками нарезана была салями финского происхождения, и выставлены были две бутылки «Пшеничной» с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется… Что еще надо старым приятелям? Так это в жилу иногда приходится — загнать жен с детишками на лазурные берега, а самим слегка понежиться в асфальтово-крупноблочном раю 25.
Присутствующий в описании полисиндетон 26, фигура слова в высшей степени риторическая, обращая на себя внимание, иронически наделяет важностью совершенно несущественное дело, тем словно бы представляя это описание сообщением о событии, которое само по себе не очень важное, но приобретает черты общности и схематичности; имеет — как бы — обобщенный характер, так как множество «мужских» встреч могло бы так выглядеть.
И хотя описание далее становится более детальным, тон его по-прежнему остается ироническим, а пьянеющие господа рассказывают анекдоты — то о хулиганах, то о хлопотах с «чиновниками от литературы». «Подробности…» становятся как бы бытовой сценкой, во всяком случае, именно в этом направлении первоначально подталкивается читатель.
Правда, в разговоре мелькают и более серьезные темы: о чудовищности XX века, об омерзительности культа силы, но демонстрация юмористического остроумия писателя задерживает появление серьезного повествования, и лишь когда читателю на самом деле становится интересно, зачем всё это, пение украинской песни, в которой речь идет о годах, которые уходят «як мосты, по якым нам бильше не ступаты», хотя и не сразу, но все-таки напоминает следователю некую таинственную историю, которой он поделится с другом, и в этой истории и будет скрыто наиважнейшее для рассказа содержание.
Рассказ в рассказе, настоящая история, поведанная (часто от первого лица) после представленного формального или полуформального вступления от третьего лица, составляющим ее рамки, — это схема, напоминающая мне «жуткие рассказы» XIX века. Например, так начинается произведение Алексея К. Толстого:
В 1815 году в Вене собрался цвет европейской образованности, дипломатических дарований, всего того, что блистало в тогдашнем обществе. Но вот — Конгресс окончился. <…>
Как это бывает к концу шумного бала, от общества, в свое время столь многолюдного, остался теперь небольшой кружок лиц, которые, все не утратив вкуса к развлечениям и очарованные прелестью австрийских дам, еще не торопились домой и откладывали свой отъезд.<…>
Однажды вечером, когда каждый из нас успел что-то рассказать и мы находились в том несколько возбужденном состоянии, которое обычно еще усиливают сумерки и тишина, маркиз д’Юрфе, старик эмигрант, пользовавшийся всеобщей любовью за свою чисто юношескую веселость и ту особую остроту, которую придавал рассказам о былых своих любовных удачах, воспользовался минутой безмолвия и сказал:
— <…> Что до меня, господа, то мне известно лишь одно подобное приключение, но оно так странно и в то же время так страшно и так достоверно, что одно могло бы повергнуть в ужас людей даже самого скептического склада ума. К моему несчастию, я был и свидетелем и участником этого события, и хотя вообще не люблю о нем вспоминать, но сегодня готов был бы рассказать о случившемся со мною — если только дамы ничего не будут иметь против 27.
Рассказ заканчивается возвращением к начальной ситуации.
Такое решение делает рассказ о духах, упырях, необъясненных явлениях более правдоподобным. Так как в этом случае мы имеем дело с ситуацией, где события излагает очевидец. Поэтому часто использовались романные формы, которые выдавались за рассказ свидетеля или даже за документы. Это традиция еще со времен эпохи Просвещения: первые романы XVIII века (Даниэля Дефо, Джонатана Свифта, Игнатия Красицкого и т. д.) довольно часто сопровождались выдуманными издательскими предисловиями, в которых содержимое представлялось как перепечатки мемуаров, хроник etc., или же без предисловий были стилизованы под бытовую прозу в виде переписки или дневников. В дореволюционной русской литературе XX века даже можно найти пример аналогично выстроенного рассказа, в котором встречаются двое знакомых и во время этой встречи один из них — старый прокурор — начинает рассказывать необыкновенную историю о психических муках обреченного на смерть преступника, и эта история является основным содержанием произведения. Не исключено, что «Сказка старого прокурора» Михаила Арцыбашева может представлять для «Подробностей…» непосредственную литературную традицию.
«Подробности жизни Никиты Воронцова» объединяют традицию «шкатулки» со старательной заботливостью о правдоподобии описываемой таинственной истории, ибо — рассказывая — прокурор излагает или зачитывает показания и даже дает коллеге прочитать короткий «Дневник» Никиты. Но и это, делающее правдоподобным фантастическое содержание представление письменной или иллюстративной документации, также обращается к давней традиции «рассказа ужасов». Достаточно вспомнить о «Рассказах старого антиквара» Монтегю Родса Джеймса, не говоря уже о том, что один из старых русских фантастических романов — «4338 год. Петербургские письма» Владимира Одоевского буквально состоит именно из писем, т. е. из практических документов.
Описываемая композиционная рамка и представление «документа» — не единственные «заимствования» из традиции необыкновенных рассказов, которые мы встречаем в рассматриваемом произведении С. Ярославцева (Аркадия Стругацкого). Очередное — это намекающий, постепенный способ ознакомления читателя с тайной Воронцова. Ибо обычно (по крайней мере, часто) было так, что герой «жуткого» произведения медленно приближался к грозному феномену (или только к пониманию его существования), а до того бывал неоднократно предупрежден, — автор задерживал момент сопоставления, чтобы как можно сильнее заинтересовать читателя 28, а позже как бы дополнительно делал всю историю неоднозначной, чтобы эффект обеспокоенности читателя, ощущение неуверенности продолжились и после чтения. Так что я попробую и далее рассматривать «Подробности…» как необыкновенный рассказ, тем более, что это дает возможность по-разному интерпретировать содержание.
* * *
Разберем вопрос имеющихся в тексте сигналов, предупреждающих разрешение загадки.
Когда писатель уже убедился в том, что врученный ему для прочтения «Дневник Никиты Воронцова» — настоящий и не плод деятельности сумасшедшего, — он отмечает: «Ты меня поразил» (с. 245). Минутой раньше по определению являющийся оплотом точности, правдивости и здравого рассудка прокурор подчеркнул: «Я не литератор, а следователь прокуратуры, и я не люблю в жизни неразрешимых задачек» (там же). Потом он рассказывает, как «Дневник» попал в его руки и как он начал проводить по делу Воронцова сначала формальное, а затем частное следствие, и замечает: «Было, было у меня такое ощущение, словно бы открывается дельце это в такую бездну, куда еще ни один человеческий глаз не заглядывал» (с. 249), и чуть позже: «Чуял, чуял я, что за загадочкой этой кроется что-то грандиозное, чуть ли не глобальное» (с. 252). В этот момент читатель получает информацию, что сфера, к которой приближаются герои, весьма таинственна, а может быть, и потенциально опасна.
Череда очередных, беспокоящих и анонсирующих «Бог знает что» предупреждений наступает, когда прокурор представляет писателю собранные им свидетельства очевидцев: они давали показания о словах и поведении Воронцова, из которых вытекало, что он знал будущее, что еще подростком отличался совсем взрослой сексуальностью и жестокостью 29, характерной для солдат, имеющих боевой опыт, а также, что он вызывал противоречивые и необъяснимые чувства: «И глаза у него были в тот момент необыкновенные — грустные и какие-то сияющие, я таких ни у кого еще не видела» (с. 257), «Ведь боялась я его, товарищ следователь! Как чумы боялась» (с. 255), «У него глаз нехороший, зловещий» (с. 260).
Эти сигналы недвусмысленно демонстрируют непонятность и угрозу загадки, и в этот момент у читателя может возникнуть ощущение, что реальность, представленная в произведении, распадется на рациональную и иррациональную, исчезнет в ней «имманентная предметная последовательность» 30, появится онтологическое противоречие, или — говоря словами Станислава Лема — «ужасная дыра, из которой вынырнуло привидение» 31, причем этим иррациональным чудовищем мог бы оказаться сам Воронцов — человек, который проживает свою жизнь бесконечное количество раз, а может быть, тот факт, что существует сила, способная вызвать к жизни такой феномен.
Но, поскольку «Подробности жизни Никиты Воронцова» не окажутся рассказом ужасов, такая возможность сойдет на нет, когда в очередной главке «Дискуссия» прокурор примется объяснять то, что обнаружил; может быть, туманно, но рационально:
Да, Никита Воронцов действительно был путешественником во времени, только не по своей воле и в весьма ограниченных пределах. И выглядело это следующим образом. Воронцов благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года. В 23 часа 15 минут по московскому времени некая сила останавливает его сердце, а сознание мгновенно переносит на сорок лет назад, в ночь на 7 января тридцать седьмого года, где оно внедряется в мозг Воронцова-подростка, причем внедряется со всем опытом, со всей информацией, накопленными за прожитые сорок лет, напрочь вытесняя, между прочим, всё, что знал и помнил Воронцов-подросток до этой ночи. Далее, Воронцов снова благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года, и снова та же самая неведомая сила убивает его тело и переносит его сознание, обогащенное, кстати, опытом и информацией новых сорока лет… и так далее, и так далее (с. 265).
Далее он также рассуждает вполне толково, и даже по-марксистски:
Нет смысла задаваться вопросом <…>, как и почему всё это с Воронцовым происходило и почему именно с Воронцовым. Наука эти высоты еще не превзошла и превзойдет, надо думать, не в ближайшие дни. Ибо речь здесь идет о природе времени <…> Пустое это дело — пытаться представить себе, как соотносились бесчисленные реальности Никиты Воронцова с нашей единственной реальностью. Мы имеем здесь дело, вне всякого сомнения, с высшими, нам еще неведомыми проявлениями диалектики природы, человеческий мозг к ним пока не приспособлен <…> Надлежит просто принять как данность: Никите Воронцову выпало много раз проходить мостами, «по якым нам бильше не ступаты…» (с. 266).
То есть в целом теперь получается, что хотя сущность загадки и неизвестна, но она находится в границах материалистической «диалектики природы», и в любом случае о ней можно говорить языком марксистской философии, и указывает на это не шуткующий когда-то писатель, а заслуживающий доверия прокурор. Но и особенного страха эта загадка не вызывает. Впечатление принадлежности загадки Воронцова к традициям science fiction усиливает представленное писателем «Интервью, данное скитальцем по времени Н. Воронцовым писателю и журналисту Алексею Т.», который, может быть, потому так определил и героя интервью, и свою профессию, чтобы вызвать аллюзию к «Машине времени» Г. Дж. Уэллса, в которой с главным героем, именуемым «Путешественником по Времени», среди прочих беседовал и Журналист, который хотел взять у него интервью.
В этот момент наличие в «Подробностях…» элементов структуры ghost stories становится лишь риторическим приемом, который позволил Стругацкому / Ярославцеву соответствующим образом разместить фабулу в рамках некой жанровой структуры и выгодно литературно обработать научно-фантастический замысел, а жанровая структура рассказа выглядит примерно так (перечисляю поочередно отдельно поименованные главки произведения и приписываю им жанр, аллюзию к которому — или к которым — каждая представляет):
1. Холостяцкий междусобойчик (бытовая сценка и одновременно рама «жуткого рассказа»);
2. Дневник Никиты Воронцова (документ, представленный в рамках соответствующего необыкновенного рассказа);
3. Умертвие на проспекте Грановского (вступительный рассказ о следствии, еще не имеющий черт необыкновенного рассказа);
4. Биография Никиты Сергеевича Воронцова (как выше);
5. Подробности о Никите Воронцове (типичный необыкновенный рассказ с постепенным усилением напряжения и т. д.);
6. Дискуссия вместе с Интервью… (решение загадки, внушающее жанровую принадлежность целого к SF);
7. Последние абзацы — окончательное возвращение к начальной ситуации, скрепление композиционной пряжки.
Следует еще добавить, что между частями, а иногда и в ходе них, часто наступал возврат к простому описанию дружеской «попойки», имеющий среди прочих и ретардационные функции.
Целое наверняка вызывало большой интерес читателей и ощущение изрядной дезориентации, так как следует помнить, что лишь немногочисленные советские читатели знали жанр «необыкновенных рассказов» и вообще не привыкли к литературным коктейлям: нацеленная на главенствующую роль соцреализма советская культурная политика не только не поддерживала нерациональную, ненаучную фантастику, но и с большим сопротивлением соглашалась на какое-либо смешение литературных жанров.
Однако, неужели разгадка произведения действительно так проста?
Я лично сомневаюсь в этом…
* * *
Я думаю, что в истории Никиты Воронцова можно найти еще один интерпретационный след. Как известно, писатель и прокурор пируют в квартире последнего, в Безбожном переулке. Действительно, была во времена СССР такая улица в Москве 32, которая после 1992 года вернулась к дореволюционному названию: Протопоповский переулок. А в 1924–1941 годах размещалась там среди прочих редакция журнала «Безбожник». Но почему Стругацкий выбрал именно ее? Мне кажется, что это атеистическое название контрастирует с одним фрагментом «Дневника Никиты Воронцова», в котором 21 августа 1941 года герой жалуется: «Да помилуй же меня хоть на этот раз! Что за охота тебе так со мной играться!» (с. 244). Как видим, Никита не хочет вновь возвращаться к своим военным переживаниям, и обращается к единственной силе, которая могла бы освободить его от проклятия. И в конце произведения «известный в Отделе культуры ЦК [КПСС]» (с. 235) писатель бурчит под нос: «По мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…» (с. 270), так что по крайней мере не афиширует свой атеизм.
Религиозный мотив в «Подробностях жизни Никиты Воронцова»??? Если признать его существование, то следовало бы одновременно признать, что он глубоко законспирирован, и не было бы в этом ничего странного, поскольку СССР в 1980-е годы всё еще вел «борьбу с религией» (правда, давно уже идеологически-пропагандистскую, а не вооруженную, как в начале своего существования), поэтому никто бы рассказ, «пропагандирующий религиозные предрассудки», не допустил до публикации. Тем не менее перспектива признания в том, что «Подробности…» намекают на Бога, довольно соблазнительна, так как, во-первых, Его присутствие позволило бы убедительно объяснить переживания Воронцова, во-вторых, Стругацкий таким способом громко напомнил бы уверенным в себе невеждам, что «есть вещи на этой земле, о которых и не снилось вашим философам», а в-третьих, окончательно перечеркнуло бы возможность прочтения произведения в качестве ужастика, поскольку существование Бога хоть и является, конечно, необъяснимым, но люди скорее радуются такой возможности, нежели опасаются.
В этих обстоятельствах последнее предложение, главная мысль произведения заставляет еще раз задуматься над окончательным его смыслом и значением. Посмотрим еще раз на судьбу Воронцова. Кто бы не хотел, сохранив сознание взрослого человека, вернуться в детские годы и еще раз повторить свою жизнь 33. Наверное, почти каждый — особенно если учесть то, что из прошлых лет мы помним обычно лишь хорошее, вытесняя плохие переживания из своего сознания. А здесь и Воронцов, и один из главных героев произведения думают о таком «путешествии» как о наихудшей пытке. Так может быть, не много хорошего в такой жизни, которая выпадает раз за разом, и которую вновь и вновь приходится переживать Воронцову (а ведь это была типичная жизнь советского гражданина тех лет), а «Подробности жизни Никиты Воронцова», рассматриваемые в целом, являются рассказом о Божьем добром чуде, которое безнадежно испорчено человеком 34, поскольку попадает в устроенные людьми для людей время, место и действительность столь страшные, что и чудо смогли погубить?
Может быть, тем самым Аркадий Стругацкий прежде всего хотел поведать эту грустную правду о своих временах своему читателю?
Перевел с польского Владимир Борисов
1 О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024. trv-science.ru/2024/05/issledovatel-tvorchestva-bratev-strugaczkih/
2 Аркадий Стругацкий издал под этим псевдонимом также «Экспедицию в преисподнюю» (1974 — ч. 1 и 2; 1984 — ч. 3) и «Дьявол среди людей» (1993).
3 Цит.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному. С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 10: С. Витицкий, С. Ярославцев / Ред. С. Бондаренко, Л. Филиппов. — Донецк: Сталкер; СПб.: Terra Fantastica, 2001. — С. 743–746.
4 См. Кайтох В. Братья Стругацкие: Очерк творчества // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 12, доп. / Ред. С. Бондаренко, В. Дьяконов. — Донецк: Сталкер, 2003. — С. 548–549.
5 Общепринятое сокращение от «Аркадий и Борис Стругацкие», которое я также буду использовать.
6 Произведения АБС с подобными мотивами можно пересчитать по пальцам. Например, утопия «Полдень, XXII век» (1962) содержала пару идей такого типа. Герой «Попытки к бегству» (1962) чудесным образом перенесся в будущее. В 1963 году А. Стругацкий выполнил литературную редакцию повести «В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия» Германа Чижевского. Однако следует подчеркнуть, что окончание завершенного в 1975 году (издан в 1989-м) романа Стругацких «Град обреченный» содержало намек, что жизнь главного героя после его смерти может начаться «с начала», повторно.
7 В это время продолжалась работа над сценарием фильма «Чародеи» (1982) реж. Константина Бромберга.
8 Письмо Аркадия брату, 27 августа 1978, М. — Л. // Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1978–1984 гг. / Сост.: С. Бондаренко, В. Курильский. — Волгоград: ПринТерра-Дизайн, 2012. — С. 86. «Подробности жизни Никиты Воронцова» в этих материалах имеют название или «Вторая жизнь», или «Человек, проживший много жизней».
9 Письмо Бориса брату, 17 сентября 1978, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 93–94.
10 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 142.
11 Письмо Бориса брату, 29 июля 1980, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 240–241 (нем. wir haben — «у нас есть»).
12 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 242–243.
13 Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Знание — сила (М.). — 1984. — № 6. — С. 46–48; № 7. — С. 46–49.
14 Борисов В. Три всплеска, — прислано мне автором.
15 Поселок на краю Галактики / Сост. О. Ольгин. — М.: Наука, 1989.
16 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270. В оригинале цитируется польский перевод: Strugacki A., Strugacki B. Szczegóły życia Nikity Woroncowa / Tłum. E. Skórska // Nowa Fantastyka. — 2003. — Nr. 2. — S. 3–16. Автор статьи также замечает: Как видим, редакция «Новой Фантастики» решила, что псевдоним С. Ярославцев касается обоих братьев. Но я полагаю — по большинству изданий и российских источников, — что автором следует считать только Аркадия, хотя Борис, конечно же, принимал участие в обсуждении замысла.
17 Борисов В., там же.
18 Казаков В. После пятой рюмки кофе: О некоторых последствиях редактирования повестей братьев Стругацких // Галактические новости (Владимир). — 1993. — № 1. — С. 2–3.
19 «Это трагическая история человека, сознание которого обречено скользить по кругу внутри сорока лет его совсем не легкой жизни, вновь и вновь возвращаясь назад, в юность, а потом проходя практически один и тот же путь до момента очередного провала в прошлое. Такого и врагу не пожелаешь. Обычная тюрьма покажется раем в сравнении с вечным заключением сознания в острог внутренний». Цит.: Манохин Ш. (т. е. Михаил Шавшин). Комментарии к комментариям, или кое-что о Вертикальном Прогрессе. Глава 9. «Спонтанный рефлекс» // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/manokh09.htm [дата доступа: 15.05.2016].
20 Переслегин С. Репетиция оркестра. Предисловие к десятому тому Собрания («Подробности жизни Никиты Воронцова», «Дьявол среди людей», «Двадцать седьмая теорема этики») // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/peresl11.htm [дата доступа: 15.05.2016].
21 «Беда моя в том, что я не в состоянии точно описать все те чувства, которые возникают в пораненной душе при восприятии истории с Никитой Воронцовым. Вспоминаются юношеские ощущения, когда я всерьез задумывался о бесконечности Вселенной, когда еще смотреть в ночное небо было притягательно и страшно. Со временем все эти ощущения уходят <…> Не сразу, ох, не сразу дошел до меня смысл слов писателя Алексея Т.: „Знаешь, по мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…”» (с. 16). Борисов В., там же.
22 Никонов Ю. В. О квантовой психопатологии // МЦЭИ. Международный центр эвереттических исследований, everettica.org/article.php3?ind=226 [дата доступа: 15.05.2016].
23 «Сжимание спирали времени в кольцо может дать интересные результаты, но в большинстве своем это воспринимается как ход, присущий фантастическим или мистическим произведениям. Как раз к ним и относится рассказ Аркадия Стругацкого <…> на примере которого можно говорить об изображении замкнутого времени в литературе». Цит.: Харин С. Томский доклад // MHAITH, mhaith.livejournal.com/13755.html [дата доступа: 15.05.2016; текст реферата под полным названием «Замкнутый хронотоп (к рассказу Стругацких “Подробности жизни Никиты Воронцова”)», представленного на XIII Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения», организованной в Научно-исследовательском Томском государственном университете 6–7 апреля 2012 года]. Кроме того, о субъективном понимании времени писал в контексте «Подробностей…» Леонид Володарский — см.: В свободном падении //
«Мне так кажется», 23.01.2012, lvolodarsky.ru/v-svobodnom-padenii.html [дата доступа: 15.05.2016].
24 Цит.: Скаландис Ант. Братья Стругацкие. — М.: АСТ, 2008. — С. 567.
25 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270, здесь 233. Польский перевод не отражает стилистики оригинала: „W ten oto sposób doszło do spotkania w kuchni przytulnego trzypokojowego mieszkania w Zaułku Bezbożnym. Otworzone zostały konserwy (coś egzotycznego w pomidorach i oleju), parowały ugotowane kartofle, leżało pokrojone na cienkie plasterki fińskie salami, stały dwie butelki „Pszenicznej” z zapewnieniem, że jak nie starczy to jeszcze się coś niecoś znajdzie… Czegóż więcej potrzeba starym przyjaciołom? Tak to się czasami dzieje — zagania się żonę z dziećmi na lazurowe wybrzeża, a samemu można odrobinę wypocząć w asfaltowo-blokowym raju” (S. 3).
26 «Часто для выразительного определения какого-либо действия или состояния понятия группируются; хорошо, если при этом их значения усиливаются. Тогда мы говорим о нагромождении (мультипликации). Понятия можно выстраивать в ряд, опуская союзы или поступая наоборот. В первом случае имеем стилистическую фигуру, которая называется асиндетон, во втором — полисиндетон». Цит.: Lichański J. Z. Co to jest retoryka? — Kraków: Polska Akademia Nauk — Oddział w Krakowie, 1996. — S. 44.
27 Цит.: Толстой А. Семья вурдалака. Неизданный отрывок из записок неизвестного / Пер. с франц. А. В. Фёдорова // Толстой А. К. Собр. соч. Т. 3. Художественная проза. Статьи. — М.: Худ. лит-ра, 1964. — С. 69–70.
28 Примеров этого множество, а эффект давно уже заметили исследователи. Неслучайно известная польская монография жанра, написанная Мареком Выдмухом, называется «Игра со страхом. Фантастика ужасов» (Warszawa: Czytelnik, 1975).
29 «Это было вероятно жестоко, умело и, я бы сказал, по-деловому. То есть он дрался не так, как обыкновенно дерутся мальчишки <…> Он как бы работал» (с. 261).
30 Термин Артура Хутникевича. См. также: Lichański J. Z., Kajtoch W., Trocha B. Literatura i kultura popularna. Metody: propozycje i dyskusje. — Wrocław: Pracownia Literatury i Kultury Popularnei oraz Nowych Mediów, 2015. — S. 50–52.
31 Цит.: Лем С. Фантастика и футурология: В 2 кн. Кн. 1 / Пер. с пол. С. Н. Макарцева под ред. В. И. Борисова. — М.: АСТ; Ермак, 2004. — С. 109. Сравни также: Caillois R. Od baśni do science fiction / Tłum. J. Lisowski // Caillois R. Odpowiedzialność i styl. Eseje. — Warszawa, 1967. — S. 29–65.
32 Протопоповский переулок // «Твоя Москва», yourmoscow.ru/city/street/protopopovskiy_pereulok [дата доступа: 16.05.2016].
33 Как — вспоминая фаустовскую традицию — пишет С. Переслегин (цит. соч.), это «возможность, за которую не жалко заложить дьяволу душу».
34 «Подробности…» возникли примерно в тот же период, что и «Жук в муравейнике», «Хромая судьба», «Пять ложек эликсира» и другие произведения, о которых я когда-то писал, что «действительность, представленная в них, тестируется неожиданно введенной в нее каплей необычности символического <…> характера и неопределенной формы» (Кайтох, цит. соч., с. 583). Фантастический элемент в некоторой степени тестировал действительность; человечество, столкнувшись с ним, проявляло свои черты. Можно сказать, что к «писательским экспериментам», которые они с братом проводили над человечеством, Аркадий добавил еще одну возможность.
Отсюда: https://www.trv-science.ru/2024/05/tainstvennye-podrobnosti-zhizni-nikity-voronczova/
21.05.2024 / № 404 / с. 12–13 / Войцех Кайтох / Наука и фантастика / 1
О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024.
В главе «С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима» из «Комментариев к пройденному» Борис Стругацкий вспоминал:
Все три произведения С. Ярославцева 2 были задуманы и разработаны в исключительно неблагоприятное и тяжелое для АБС время — в интервале 1972–1975 гг., — когда период Уклончивого Поведения Издательств только еще начинался, новые договора не заключались, а те, что были заключены раньше, не исполнялись, перспективы и горизонты решительно затянуло туманом <…> Примерно в то же время (январь 1972 года. — В.К.) мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени. В этом сюжете изначально было много любопытных позиций: тщетные попытки героя вмешаться в историю… предупредить генералиссимуса насчет войны… Жданова — насчет блокады… ну хотя бы родного отца — насчет ареста! Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла. Сохранилась запись в дневнике, относящаяся к второй половине 1979 года: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя. Сейчас находится в стадии активного альтруизма — спасает отдельных хороших людей. Но ничего в людях не понимает и спасает подонков и ничтожеств…» Ничего подобного напечатать в те времена, разумеется, было нельзя, и тогда АН взял этот сюжет и написал всё, что только и можно было в те времена написать, — историю Никиты Воронцова 3.
Скандал после издания в 1972 году «Гадких лебедей» эмиграционным издательством «Посев» 4, как и общее направление тогдашней культурной политики нарушило дальние планы, реализация которых могла бы существенно изменить место мотива путешествий во времени в общем творчестве АБС 5, в общем-то стоящего далеко не на первом месте в рейтинге важности 6.
Благодаря публикации в последнее время корреспонденции и рабочих дневников АБС мы можем уточнить информацию Бориса Стругацкого.
В письме брату от 27 августа 1978 года Аркадий среди прочего пишет:
Мои планы. Сейчас, освободившись от мюзикла 7 и от хлопот по квартирным делам, хочу попытаться прикинуть сюжет «второй жизни» 8.
Однако или из этого ничего не вышло, или пока была разработана лишь общая схема событий, которую братья только намеревались превратить в полноправное, написанное вместе повествование, о чем свидетельствует следующий фрагмент письма Бориса от 17 сентября 1978 года:
Нет, брат. Халтурщиков из нас не выйдет. Писать надо серьезно, обстоятельно и в полную силу. Вот съездишь в эту вшивую загранку, давай сядем и сделаем что-нибудь. Хотя бы начнем. «Вторую жизнь» хочешь? Давай «Вторую». Не возр. Я, правда, не представляю себе пока, как из этого может получиться повесть: рассказ вижу отчетливо, а повесть — никак пока не получается. Но это дело наживное — обговорим. Работать будем, если хочешь, у тебя 9.
До совместной работы над рассказом дело так и не доходит (Стругацкие писали в это время, между прочим, «Жука в муравейнике»), но и отказываться от этого рассказа они еще не собирались, поскольку в «Рабочем дневнике АБС» после 3 мая 1979 года была сделана запись (процитированная Борисом в приведенном выше фрагменте «Комментариев»), свидетельствующая о дальнейшей мысленной работе над произведением: «Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя…» 10
Однако почти год ситуация не меняется, и — как мне кажется — Борис (впрочем, не только по поводу интересующего меня рассказа) теряет терпение. В письме от 29 июля 1980 года он сетует:
Надо что-то предпринимать, тем более, что, по моим же архивным же подсчетам (же), вир хабен 10 (десять!) задуманных сюжетов, в том числе три очень подробно разработанных 11.
На зафиксированном в это время в «Рабочем дневнике АБС» 12 списке сюжетных замыслов кроме «Человека, прожившего много жизней» находятся также «Хромая судьба» и «Пять капель эликсира», действительно изданных позже.
Братья так и не пришли к согласию относительно интересующего меня произведения. Аркадий в конце концов написал его сам и под псевдонимом С. Ярославцев отдал в печать в журнал «Знание — сила», где — скорее всего, через некоторое время — он и был опубликован летом 1984 года 13.
Время работы над «Подробностями…» заняло несколько больше времени, чем писал об этом Б. Стругацкий в «Комментариях…», но мы смело можем утверждать, что это произведение было написано в трудных условиях. Хотя политическая ситуация для писателей в начале восьмой декады XX века была уже не такой пагубной, как в 1972–1975 годах, однако их неприятности закончились лишь с развернутой Горбачёвым перестройкой, а до того к Стругацким относились с недоверием. Свидетельствуют об этом и многочисленные цензорские вмешательства в издание «Подробностей…» 1984 года, которые не только значительно смягчили высказывания рассказа, но местами просто нарушили логику событий:
Когда «Подробности жизни Никиты Воронцова» появились в журнале (1984 год), поначалу я вообще ничего не понял, — писал Владимир Борисов. — Два старых приятеля, писатель Алексей Т. и следователь Варахасий Щ., вели себя совершенно неприлично. Встретившись на холостяцком междусобойчике, долго беседовали по душам, посреди ночи вдруг принимались петь… 14
Таким был, например, результат механического удаления в процессе редактирования всех мотивов, связанных с алкоголем. Но ведь не только эти мотивы удалили. В значительной мере исчез образный стиль реального разговора, разные мелочи, которые могли «покушаться на доброе имя советских писателей», свободное в бытовом отношении «называние вещей своими именами» и т. д., и т. п., — а всё это, как увидим дальше, имело свой стилистический смысл, важный для звучания произведения в целом. «Подробности…» практически были разрушены…
Непонятное для Борисова объяснилось несколькими годами позже:
И только публикация в сборнике «Поселок на краю Галактики» 15 (1990-й год) развеяла все недоумения. В первом варианте напрочь отсутствовали слова «…и выставлены были две бутылки пшеничной с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется…» (с. 236) 16, равно как и все упоминания о том, как эти две бутылки пустели… Действительно, почему бы «после шестой» двум благородным донам и не спеть?17.
* * *
Однако и после того, как последствия редакторского вмешательства были устранены, остались некоторые интерпретационные сомнения, касающиеся «Подробностей…». Произведение рассматривалось как стандартный пример негативной деятельности цензуры (Светлана Бондаренко, Вадим Казаков 18, Владимир Борисов), или анализировалась исключительно трагическая экзистенциальная ситуация, характеризующаяся среди прочего отсутствием свободы (Ш. Манохин 19, Сергей Переслегин 20 и В. Борисов 21). Некий представитель психиатрии на примере Воронцова рассматривает особую форму шизофрении 22. Единственная попытка литературоведческого анализа, Сергея Харина, вращается вокруг концепции «замкнутого хронотопа» 23. В этой ситуации обратили мое внимание также короткие оценки, которые высказывали по теме интересующего меня рассказа Ант Скаландис, т. е. Антон Молчанов («Вещь сильная, мрачная, многослойная. Впечатляющая вещь» 24) и анонимные сетевые комментаторы, которые дискутировали о рассказе по адресу otzovik.com/review_2290145.html: «Ни на что не похожий маленький шедевр»; «Что-то совершенно особое, невиданное, необычное, пронзительное и настроенческое»; «Страшно и мрачно. Трудно не признать наивысшим творческим достижением вещь, которая с помощью минимальных художественных средств и одной фантастической посылки (недосказанной) оставляет такой след в читателе». То есть они подчеркивали, что рассказ им очень понравился, потряс их, но из этих отзывов можно сделать вывод, что они не понимают до конца, как его читать.
Я сказал бы, что это были свидетельства хотя бы частичного незнания жанровой условности, в которой были написаны «Подробности…», потому что именно эта условность всегда является ключом к правильному, адекватному прочтению. Для них этот рассказ не был научно-фантастической историей о путешествиях во времени, не был сказкой, но не был и реалистической прозой… он хорош, но неизвестно, чем…
Я подумал тогда: может быть, именно изучение жанровых черт «Подробностей жизни Никиты Воронцова» позволит объяснить суть этого произведения, разрешить загадку этого послания.
* * *
Произведение построено по принципу шкатулки. Начинается оно с описания встречи двух друзей — писателя и следователя прокуратуры, которые отправили свои семьи на каникулы и весело отмечают это событие:
Они сошлись на кухне в уютной трехкомнатной квартире в Безбожном переулке, и раскрыты были консервы (что-то экзотическое в томате и масле), и парила отварная картошка, и тонкими лепестками нарезана была салями финского происхождения, и выставлены были две бутылки «Пшеничной» с обещанием, что ежели не хватит, то еще кое-что найдется… Что еще надо старым приятелям? Так это в жилу иногда приходится — загнать жен с детишками на лазурные берега, а самим слегка понежиться в асфальтово-крупноблочном раю 25.
Присутствующий в описании полисиндетон 26, фигура слова в высшей степени риторическая, обращая на себя внимание, иронически наделяет важностью совершенно несущественное дело, тем словно бы представляя это описание сообщением о событии, которое само по себе не очень важное, но приобретает черты общности и схематичности; имеет — как бы — обобщенный характер, так как множество «мужских» встреч могло бы так выглядеть.
И хотя описание далее становится более детальным, тон его по-прежнему остается ироническим, а пьянеющие господа рассказывают анекдоты — то о хулиганах, то о хлопотах с «чиновниками от литературы». «Подробности…» становятся как бы бытовой сценкой, во всяком случае, именно в этом направлении первоначально подталкивается читатель.
Правда, в разговоре мелькают и более серьезные темы: о чудовищности XX века, об омерзительности культа силы, но демонстрация юмористического остроумия писателя задерживает появление серьезного повествования, и лишь когда читателю на самом деле становится интересно, зачем всё это, пение украинской песни, в которой речь идет о годах, которые уходят «як мосты, по якым нам бильше не ступаты», хотя и не сразу, но все-таки напоминает следователю некую таинственную историю, которой он поделится с другом, и в этой истории и будет скрыто наиважнейшее для рассказа содержание.
Рассказ в рассказе, настоящая история, поведанная (часто от первого лица) после представленного формального или полуформального вступления от третьего лица, составляющим ее рамки, — это схема, напоминающая мне «жуткие рассказы» XIX века. Например, так начинается произведение Алексея К. Толстого:
В 1815 году в Вене собрался цвет европейской образованности, дипломатических дарований, всего того, что блистало в тогдашнем обществе. Но вот — Конгресс окончился. <…>
Как это бывает к концу шумного бала, от общества, в свое время столь многолюдного, остался теперь небольшой кружок лиц, которые, все не утратив вкуса к развлечениям и очарованные прелестью австрийских дам, еще не торопились домой и откладывали свой отъезд.<…>
Однажды вечером, когда каждый из нас успел что-то рассказать и мы находились в том несколько возбужденном состоянии, которое обычно еще усиливают сумерки и тишина, маркиз д’Юрфе, старик эмигрант, пользовавшийся всеобщей любовью за свою чисто юношескую веселость и ту особую остроту, которую придавал рассказам о былых своих любовных удачах, воспользовался минутой безмолвия и сказал:
— <…> Что до меня, господа, то мне известно лишь одно подобное приключение, но оно так странно и в то же время так страшно и так достоверно, что одно могло бы повергнуть в ужас людей даже самого скептического склада ума. К моему несчастию, я был и свидетелем и участником этого события, и хотя вообще не люблю о нем вспоминать, но сегодня готов был бы рассказать о случившемся со мною — если только дамы ничего не будут иметь против 27.
Рассказ заканчивается возвращением к начальной ситуации.
Такое решение делает рассказ о духах, упырях, необъясненных явлениях более правдоподобным. Так как в этом случае мы имеем дело с ситуацией, где события излагает очевидец. Поэтому часто использовались романные формы, которые выдавались за рассказ свидетеля или даже за документы. Это традиция еще со времен эпохи Просвещения: первые романы XVIII века (Даниэля Дефо, Джонатана Свифта, Игнатия Красицкого и т. д.) довольно часто сопровождались выдуманными издательскими предисловиями, в которых содержимое представлялось как перепечатки мемуаров, хроник etc., или же без предисловий были стилизованы под бытовую прозу в виде переписки или дневников. В дореволюционной русской литературе XX века даже можно найти пример аналогично выстроенного рассказа, в котором встречаются двое знакомых и во время этой встречи один из них — старый прокурор — начинает рассказывать необыкновенную историю о психических муках обреченного на смерть преступника, и эта история является основным содержанием произведения. Не исключено, что «Сказка старого прокурора» Михаила Арцыбашева может представлять для «Подробностей…» непосредственную литературную традицию.
«Подробности жизни Никиты Воронцова» объединяют традицию «шкатулки» со старательной заботливостью о правдоподобии описываемой таинственной истории, ибо — рассказывая — прокурор излагает или зачитывает показания и даже дает коллеге прочитать короткий «Дневник» Никиты. Но и это, делающее правдоподобным фантастическое содержание представление письменной или иллюстративной документации, также обращается к давней традиции «рассказа ужасов». Достаточно вспомнить о «Рассказах старого антиквара» Монтегю Родса Джеймса, не говоря уже о том, что один из старых русских фантастических романов — «4338 год. Петербургские письма» Владимира Одоевского буквально состоит именно из писем, т. е. из практических документов.
Описываемая композиционная рамка и представление «документа» — не единственные «заимствования» из традиции необыкновенных рассказов, которые мы встречаем в рассматриваемом произведении С. Ярославцева (Аркадия Стругацкого). Очередное — это намекающий, постепенный способ ознакомления читателя с тайной Воронцова. Ибо обычно (по крайней мере, часто) было так, что герой «жуткого» произведения медленно приближался к грозному феномену (или только к пониманию его существования), а до того бывал неоднократно предупрежден, — автор задерживал момент сопоставления, чтобы как можно сильнее заинтересовать читателя 28, а позже как бы дополнительно делал всю историю неоднозначной, чтобы эффект обеспокоенности читателя, ощущение неуверенности продолжились и после чтения. Так что я попробую и далее рассматривать «Подробности…» как необыкновенный рассказ, тем более, что это дает возможность по-разному интерпретировать содержание.
* * *
Разберем вопрос имеющихся в тексте сигналов, предупреждающих разрешение загадки.
Когда писатель уже убедился в том, что врученный ему для прочтения «Дневник Никиты Воронцова» — настоящий и не плод деятельности сумасшедшего, — он отмечает: «Ты меня поразил» (с. 245). Минутой раньше по определению являющийся оплотом точности, правдивости и здравого рассудка прокурор подчеркнул: «Я не литератор, а следователь прокуратуры, и я не люблю в жизни неразрешимых задачек» (там же). Потом он рассказывает, как «Дневник» попал в его руки и как он начал проводить по делу Воронцова сначала формальное, а затем частное следствие, и замечает: «Было, было у меня такое ощущение, словно бы открывается дельце это в такую бездну, куда еще ни один человеческий глаз не заглядывал» (с. 249), и чуть позже: «Чуял, чуял я, что за загадочкой этой кроется что-то грандиозное, чуть ли не глобальное» (с. 252). В этот момент читатель получает информацию, что сфера, к которой приближаются герои, весьма таинственна, а может быть, и потенциально опасна.
Череда очередных, беспокоящих и анонсирующих «Бог знает что» предупреждений наступает, когда прокурор представляет писателю собранные им свидетельства очевидцев: они давали показания о словах и поведении Воронцова, из которых вытекало, что он знал будущее, что еще подростком отличался совсем взрослой сексуальностью и жестокостью 29, характерной для солдат, имеющих боевой опыт, а также, что он вызывал противоречивые и необъяснимые чувства: «И глаза у него были в тот момент необыкновенные — грустные и какие-то сияющие, я таких ни у кого еще не видела» (с. 257), «Ведь боялась я его, товарищ следователь! Как чумы боялась» (с. 255), «У него глаз нехороший, зловещий» (с. 260).
Эти сигналы недвусмысленно демонстрируют непонятность и угрозу загадки, и в этот момент у читателя может возникнуть ощущение, что реальность, представленная в произведении, распадется на рациональную и иррациональную, исчезнет в ней «имманентная предметная последовательность» 30, появится онтологическое противоречие, или — говоря словами Станислава Лема — «ужасная дыра, из которой вынырнуло привидение» 31, причем этим иррациональным чудовищем мог бы оказаться сам Воронцов — человек, который проживает свою жизнь бесконечное количество раз, а может быть, тот факт, что существует сила, способная вызвать к жизни такой феномен.
Но, поскольку «Подробности жизни Никиты Воронцова» не окажутся рассказом ужасов, такая возможность сойдет на нет, когда в очередной главке «Дискуссия» прокурор примется объяснять то, что обнаружил; может быть, туманно, но рационально:
Да, Никита Воронцов действительно был путешественником во времени, только не по своей воле и в весьма ограниченных пределах. И выглядело это следующим образом. Воронцов благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года. В 23 часа 15 минут по московскому времени некая сила останавливает его сердце, а сознание мгновенно переносит на сорок лет назад, в ночь на 7 января тридцать седьмого года, где оно внедряется в мозг Воронцова-подростка, причем внедряется со всем опытом, со всей информацией, накопленными за прожитые сорок лет, напрочь вытесняя, между прочим, всё, что знал и помнил Воронцов-подросток до этой ночи. Далее, Воронцов снова благополучно доживает до вечера 8 июня семьдесят седьмого года, и снова та же самая неведомая сила убивает его тело и переносит его сознание, обогащенное, кстати, опытом и информацией новых сорока лет… и так далее, и так далее (с. 265).
Далее он также рассуждает вполне толково, и даже по-марксистски:
Нет смысла задаваться вопросом <…>, как и почему всё это с Воронцовым происходило и почему именно с Воронцовым. Наука эти высоты еще не превзошла и превзойдет, надо думать, не в ближайшие дни. Ибо речь здесь идет о природе времени <…> Пустое это дело — пытаться представить себе, как соотносились бесчисленные реальности Никиты Воронцова с нашей единственной реальностью. Мы имеем здесь дело, вне всякого сомнения, с высшими, нам еще неведомыми проявлениями диалектики природы, человеческий мозг к ним пока не приспособлен <…> Надлежит просто принять как данность: Никите Воронцову выпало много раз проходить мостами, «по якым нам бильше не ступаты…» (с. 266).
То есть в целом теперь получается, что хотя сущность загадки и неизвестна, но она находится в границах материалистической «диалектики природы», и в любом случае о ней можно говорить языком марксистской философии, и указывает на это не шуткующий когда-то писатель, а заслуживающий доверия прокурор. Но и особенного страха эта загадка не вызывает. Впечатление принадлежности загадки Воронцова к традициям science fiction усиливает представленное писателем «Интервью, данное скитальцем по времени Н. Воронцовым писателю и журналисту Алексею Т.», который, может быть, потому так определил и героя интервью, и свою профессию, чтобы вызвать аллюзию к «Машине времени» Г. Дж. Уэллса, в которой с главным героем, именуемым «Путешественником по Времени», среди прочих беседовал и Журналист, который хотел взять у него интервью.
В этот момент наличие в «Подробностях…» элементов структуры ghost stories становится лишь риторическим приемом, который позволил Стругацкому / Ярославцеву соответствующим образом разместить фабулу в рамках некой жанровой структуры и выгодно литературно обработать научно-фантастический замысел, а жанровая структура рассказа выглядит примерно так (перечисляю поочередно отдельно поименованные главки произведения и приписываю им жанр, аллюзию к которому — или к которым — каждая представляет):
1. Холостяцкий междусобойчик (бытовая сценка и одновременно рама «жуткого рассказа»);
2. Дневник Никиты Воронцова (документ, представленный в рамках соответствующего необыкновенного рассказа);
3. Умертвие на проспекте Грановского (вступительный рассказ о следствии, еще не имеющий черт необыкновенного рассказа);
4. Биография Никиты Сергеевича Воронцова (как выше);
5. Подробности о Никите Воронцове (типичный необыкновенный рассказ с постепенным усилением напряжения и т. д.);
6. Дискуссия вместе с Интервью… (решение загадки, внушающее жанровую принадлежность целого к SF);
7. Последние абзацы — окончательное возвращение к начальной ситуации, скрепление композиционной пряжки.
Следует еще добавить, что между частями, а иногда и в ходе них, часто наступал возврат к простому описанию дружеской «попойки», имеющий среди прочих и ретардационные функции.
Целое наверняка вызывало большой интерес читателей и ощущение изрядной дезориентации, так как следует помнить, что лишь немногочисленные советские читатели знали жанр «необыкновенных рассказов» и вообще не привыкли к литературным коктейлям: нацеленная на главенствующую роль соцреализма советская культурная политика не только не поддерживала нерациональную, ненаучную фантастику, но и с большим сопротивлением соглашалась на какое-либо смешение литературных жанров.
Однако, неужели разгадка произведения действительно так проста?
Я лично сомневаюсь в этом…
* * *
Я думаю, что в истории Никиты Воронцова можно найти еще один интерпретационный след. Как известно, писатель и прокурор пируют в квартире последнего, в Безбожном переулке. Действительно, была во времена СССР такая улица в Москве 32, которая после 1992 года вернулась к дореволюционному названию: Протопоповский переулок. А в 1924–1941 годах размещалась там среди прочих редакция журнала «Безбожник». Но почему Стругацкий выбрал именно ее? Мне кажется, что это атеистическое название контрастирует с одним фрагментом «Дневника Никиты Воронцова», в котором 21 августа 1941 года герой жалуется: «Да помилуй же меня хоть на этот раз! Что за охота тебе так со мной играться!» (с. 244). Как видим, Никита не хочет вновь возвращаться к своим военным переживаниям, и обращается к единственной силе, которая могла бы освободить его от проклятия. И в конце произведения «известный в Отделе культуры ЦК [КПСС]» (с. 235) писатель бурчит под нос: «По мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…» (с. 270), так что по крайней мере не афиширует свой атеизм.
Религиозный мотив в «Подробностях жизни Никиты Воронцова»??? Если признать его существование, то следовало бы одновременно признать, что он глубоко законспирирован, и не было бы в этом ничего странного, поскольку СССР в 1980-е годы всё еще вел «борьбу с религией» (правда, давно уже идеологически-пропагандистскую, а не вооруженную, как в начале своего существования), поэтому никто бы рассказ, «пропагандирующий религиозные предрассудки», не допустил до публикации. Тем не менее перспектива признания в том, что «Подробности…» намекают на Бога, довольно соблазнительна, так как, во-первых, Его присутствие позволило бы убедительно объяснить переживания Воронцова, во-вторых, Стругацкий таким способом громко напомнил бы уверенным в себе невеждам, что «есть вещи на этой земле, о которых и не снилось вашим философам», а в-третьих, окончательно перечеркнуло бы возможность прочтения произведения в качестве ужастика, поскольку существование Бога хоть и является, конечно, необъяснимым, но люди скорее радуются такой возможности, нежели опасаются.
В этих обстоятельствах последнее предложение, главная мысль произведения заставляет еще раз задуматься над окончательным его смыслом и значением. Посмотрим еще раз на судьбу Воронцова. Кто бы не хотел, сохранив сознание взрослого человека, вернуться в детские годы и еще раз повторить свою жизнь 33. Наверное, почти каждый — особенно если учесть то, что из прошлых лет мы помним обычно лишь хорошее, вытесняя плохие переживания из своего сознания. А здесь и Воронцов, и один из главных героев произведения думают о таком «путешествии» как о наихудшей пытке. Так может быть, не много хорошего в такой жизни, которая выпадает раз за разом, и которую вновь и вновь приходится переживать Воронцову (а ведь это была типичная жизнь советского гражданина тех лет), а «Подробности жизни Никиты Воронцова», рассматриваемые в целом, являются рассказом о Божьем добром чуде, которое безнадежно испорчено человеком 34, поскольку попадает в устроенные людьми для людей время, место и действительность столь страшные, что и чудо смогли погубить?
Может быть, тем самым Аркадий Стругацкий прежде всего хотел поведать эту грустную правду о своих временах своему читателю?
Перевел с польского Владимир Борисов
1 О Войцехе Кайтохе см.: Борисов В. Исследователь творчества братьев Стругацких // ТрВ-Наука № 403 от 07.05.2024. trv-science.ru/2024/05/issledovatel-tvorchestva-bratev-strugaczkih/
2 Аркадий Стругацкий издал под этим псевдонимом также «Экспедицию в преисподнюю» (1974 — ч. 1 и 2; 1984 — ч. 3) и «Дьявол среди людей» (1993).
3 Цит.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному. С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 10: С. Витицкий, С. Ярославцев / Ред. С. Бондаренко, Л. Филиппов. — Донецк: Сталкер; СПб.: Terra Fantastica, 2001. — С. 743–746.
4 См. Кайтох В. Братья Стругацкие: Очерк творчества // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11 т. Т. 12, доп. / Ред. С. Бондаренко, В. Дьяконов. — Донецк: Сталкер, 2003. — С. 548–549.
5 Общепринятое сокращение от «Аркадий и Борис Стругацкие», которое я также буду использовать.
6 Произведения АБС с подобными мотивами можно пересчитать по пальцам. Например, утопия «Полдень, XXII век» (1962) содержала пару идей такого типа. Герой «Попытки к бегству» (1962) чудесным образом перенесся в будущее. В 1963 году А. Стругацкий выполнил литературную редакцию повести «В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия» Германа Чижевского. Однако следует подчеркнуть, что окончание завершенного в 1975 году (издан в 1989-м) романа Стругацких «Град обреченный» содержало намек, что жизнь главного героя после его смерти может начаться «с начала», повторно.
7 В это время продолжалась работа над сценарием фильма «Чародеи» (1982) реж. Константина Бромберга.
8 Письмо Аркадия брату, 27 августа 1978, М. — Л. // Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1978–1984 гг. / Сост.: С. Бондаренко, В. Курильский. — Волгоград: ПринТерра-Дизайн, 2012. — С. 86. «Подробности жизни Никиты Воронцова» в этих материалах имеют название или «Вторая жизнь», или «Человек, проживший много жизней».
9 Письмо Бориса брату, 17 сентября 1978, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 93–94.
10 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 142.
11 Письмо Бориса брату, 29 июля 1980, Л. — М. // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 240–241 (нем. wir haben — «у нас есть»).
12 Рабочий дневник АБС [Запись между встречами] // Стругацкие. Материалы к исследованию… — С. 242–243.
13 Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Знание — сила (М.). — 1984. — № 6. — С. 46–48; № 7. — С. 46–49.
14 Борисов В. Три всплеска, — прислано мне автором.
15 Поселок на краю Галактики / Сост. О. Ольгин. — М.: Наука, 1989.
16 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270. В оригинале цитируется польский перевод: Strugacki A., Strugacki B. Szczegóły życia Nikity Woroncowa / Tłum. E. Skórska // Nowa Fantastyka. — 2003. — Nr. 2. — S. 3–16. Автор статьи также замечает: Как видим, редакция «Новой Фантастики» решила, что псевдоним С. Ярославцев касается обоих братьев. Но я полагаю — по большинству изданий и российских источников, — что автором следует считать только Аркадия, хотя Борис, конечно же, принимал участие в обсуждении замысла.
17 Борисов В., там же.
18 Казаков В. После пятой рюмки кофе: О некоторых последствиях редактирования повестей братьев Стругацких // Галактические новости (Владимир). — 1993. — № 1. — С. 2–3.
19 «Это трагическая история человека, сознание которого обречено скользить по кругу внутри сорока лет его совсем не легкой жизни, вновь и вновь возвращаясь назад, в юность, а потом проходя практически один и тот же путь до момента очередного провала в прошлое. Такого и врагу не пожелаешь. Обычная тюрьма покажется раем в сравнении с вечным заключением сознания в острог внутренний». Цит.: Манохин Ш. (т. е. Михаил Шавшин). Комментарии к комментариям, или кое-что о Вертикальном Прогрессе. Глава 9. «Спонтанный рефлекс» // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/manokh09.htm [дата доступа: 15.05.2016].
20 Переслегин С. Репетиция оркестра. Предисловие к десятому тому Собрания («Подробности жизни Никиты Воронцова», «Дьявол среди людей», «Двадцать седьмая теорема этики») // Аркадий и Борис Стругацкие. Официальный сайт, rusf.ru/abs/rec/peresl11.htm [дата доступа: 15.05.2016].
21 «Беда моя в том, что я не в состоянии точно описать все те чувства, которые возникают в пораненной душе при восприятии истории с Никитой Воронцовым. Вспоминаются юношеские ощущения, когда я всерьез задумывался о бесконечности Вселенной, когда еще смотреть в ночное небо было притягательно и страшно. Со временем все эти ощущения уходят <…> Не сразу, ох, не сразу дошел до меня смысл слов писателя Алексея Т.: „Знаешь, по мне так лучше к чертям в ад, чем обратно…”» (с. 16). Борисов В., там же.
22 Никонов Ю. В. О квантовой психопатологии // МЦЭИ. Международный центр эвереттических исследований, everettica.org/article.php3?ind=226 [дата доступа: 15.05.2016].
23 «Сжимание спирали времени в кольцо может дать интересные результаты, но в большинстве своем это воспринимается как ход, присущий фантастическим или мистическим произведениям. Как раз к ним и относится рассказ Аркадия Стругацкого <…> на примере которого можно говорить об изображении замкнутого времени в литературе». Цит.: Харин С. Томский доклад // MHAITH, mhaith.livejournal.com/13755.html [дата доступа: 15.05.2016; текст реферата под полным названием «Замкнутый хронотоп (к рассказу Стругацких “Подробности жизни Никиты Воронцова”)», представленного на XIII Всероссийской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения», организованной в Научно-исследовательском Томском государственном университете 6–7 апреля 2012 года]. Кроме того, о субъективном понимании времени писал в контексте «Подробностей…» Леонид Володарский — см.: В свободном падении //
«Мне так кажется», 23.01.2012, lvolodarsky.ru/v-svobodnom-padenii.html [дата доступа: 15.05.2016].
24 Цит.: Скаландис Ант. Братья Стругацкие. — М.: АСТ, 2008. — С. 567.
25 Цит.: Ярославцев С. Подробности жизни Никиты Воронцова // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собр. соч. в 11. т. Т. 10. — С. 233–270, здесь 233. Польский перевод не отражает стилистики оригинала: „W ten oto sposób doszło do spotkania w kuchni przytulnego trzypokojowego mieszkania w Zaułku Bezbożnym. Otworzone zostały konserwy (coś egzotycznego w pomidorach i oleju), parowały ugotowane kartofle, leżało pokrojone na cienkie plasterki fińskie salami, stały dwie butelki „Pszenicznej” z zapewnieniem, że jak nie starczy to jeszcze się coś niecoś znajdzie… Czegóż więcej potrzeba starym przyjaciołom? Tak to się czasami dzieje — zagania się żonę z dziećmi na lazurowe wybrzeża, a samemu można odrobinę wypocząć w asfaltowo-blokowym raju” (S. 3).
26 «Часто для выразительного определения какого-либо действия или состояния понятия группируются; хорошо, если при этом их значения усиливаются. Тогда мы говорим о нагромождении (мультипликации). Понятия можно выстраивать в ряд, опуская союзы или поступая наоборот. В первом случае имеем стилистическую фигуру, которая называется асиндетон, во втором — полисиндетон». Цит.: Lichański J. Z. Co to jest retoryka? — Kraków: Polska Akademia Nauk — Oddział w Krakowie, 1996. — S. 44.
27 Цит.: Толстой А. Семья вурдалака. Неизданный отрывок из записок неизвестного / Пер. с франц. А. В. Фёдорова // Толстой А. К. Собр. соч. Т. 3. Художественная проза. Статьи. — М.: Худ. лит-ра, 1964. — С. 69–70.
28 Примеров этого множество, а эффект давно уже заметили исследователи. Неслучайно известная польская монография жанра, написанная Мареком Выдмухом, называется «Игра со страхом. Фантастика ужасов» (Warszawa: Czytelnik, 1975).
29 «Это было вероятно жестоко, умело и, я бы сказал, по-деловому. То есть он дрался не так, как обыкновенно дерутся мальчишки <…> Он как бы работал» (с. 261).
30 Термин Артура Хутникевича. См. также: Lichański J. Z., Kajtoch W., Trocha B. Literatura i kultura popularna. Metody: propozycje i dyskusje. — Wrocław: Pracownia Literatury i Kultury Popularnei oraz Nowych Mediów, 2015. — S. 50–52.
31 Цит.: Лем С. Фантастика и футурология: В 2 кн. Кн. 1 / Пер. с пол. С. Н. Макарцева под ред. В. И. Борисова. — М.: АСТ; Ермак, 2004. — С. 109. Сравни также: Caillois R. Od baśni do science fiction / Tłum. J. Lisowski // Caillois R. Odpowiedzialność i styl. Eseje. — Warszawa, 1967. — S. 29–65.
32 Протопоповский переулок // «Твоя Москва», yourmoscow.ru/city/street/protopopovskiy_pereulok [дата доступа: 16.05.2016].
33 Как — вспоминая фаустовскую традицию — пишет С. Переслегин (цит. соч.), это «возможность, за которую не жалко заложить дьяволу душу».
34 «Подробности…» возникли примерно в тот же период, что и «Жук в муравейнике», «Хромая судьба», «Пять ложек эликсира» и другие произведения, о которых я когда-то писал, что «действительность, представленная в них, тестируется неожиданно введенной в нее каплей необычности символического <…> характера и неопределенной формы» (Кайтох, цит. соч., с. 583). Фантастический элемент в некоторой степени тестировал действительность; человечество, столкнувшись с ним, проявляло свои черты. Можно сказать, что к «писательским экспериментам», которые они с братом проводили над человечеством, Аркадий добавил еще одну возможность.
Отсюда: https://www.trv-science.ru/2024/05/tainstvennye-podrobnosti-zhizni-nikity-voronczova/
