![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
Любопытно...
Aug. 31st, 2024 04:36 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
silent_glukБратья Стругацкие: Распалась связь времен
19.09.2023 / № 387 / с. 14–15 / Владимир Борисов / Наука и фантастика / No
Владимир Борисов
Очерк про переводной сборник братьев Стругацких, готовящийся на чешском языке (этот текст служит к нему послесловием), в который войдут повести «Попытка к бегству», «Парень из преисподней», а также рассказы «Первые люди на первом плоту» и «Бедные злые люди».
Насколько я знаю, никогда и нигде еще не выходил сборник произведений братьев Стругацких именно в таком составе. Связаны воедино они лишь причудливой волей переводчика, который определил их общую тему как «межцивилизационные контакты». Да, на первый взгляд, во всех этих вещах земляне встречаются с другими «братьями по разуму». Вот только встречи эти нельзя назвать «братскими». Виктор Степанов в повести «Серп Земли» писал: «Сделав несколько совсем детских шагов по Вселенной, мы ищем братьев. Их почему-то называют братьями по разуму. Но ведь они, я имею в виду инопланетян, могут отличаться от нас…»
Инопланетяне у Стругацких весьма часто практически не отличаются от людей физиологически. Таковы они и здесь, в произведениях этого сборника. Писатели не то, чтобы строго придерживались антропологического подобия, как, скажем, Иван Ефремов, нет, бывали у них и разумные обитатели других планет, не похожие на людей. Но все-таки чаще авторы выбирали именно копии землян для встреч с людьми.
Может быть, потому что на самом деле основная тема подобных встреч — это не столько контакты разных цивилизаций, сколько столкновение века двадцатого (то есть настоящего для авторов) с веком двадцать вторым, грядущим. Именно так предложил обозначить тематику представленных в сборнике произведений мой друг Александр Лукашин.
Давайте попробуем рассмотреть события, описанные в этой книге, именно с такой позиции.
В «Попытке к бегству» чистые, немножко наивные ребята двадцать второго века Антон и Вадим сталкиваются с феодальной или даже рабовладельческой цивилизацией. (Хотя честнее будет сказать, что сталкиваются они с лагерями для инакомыслящих. В советской литературе на то время это была редкость, разве что лишь «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына затрагивал эту тему.) Пожалуй, это было первое произведение Стругацких, в котором вплотную затрагивается тема прогрессорства, т. е. способа ускорить отсталое общество (хотя ни самого этого термина, ни прогрессоров как специалистов в мире будущего еще нет). Антон и Вадим деловито обсуждают, что нужно сделать для того, чтобы преобразовать жителей Саулы. Да, придется, конечно, поработать, потребуется лет пять по прикидкам юношей.
– Пять! — сказал Саул, поднимая руки к потолку. — А пятьсот пятьдесят пять не хотите? Тоже мне просветители! Народники-передвижники! Это же планета, понимаете? Не племя, не народ, даже не страна — планета! Целая планета невежества, трясина! Артисты! Ученые! А что вы будете делать, когда придется стрелять?
Беглец из фашистского концлагеря, Саул Репнин1, не понаслышке знаком с тем, как трясина невежества может затянуть даже цивилизованные народы. И прекрасно понимает, что преобразовать ход истории за каких-нибудь пять лет просто невозможно. Вообще говоря, он здесь вступает в спор и с авторами, которые предположили, что за двести лет человечество вырвется из пучин невежества и перейдет в светлый мир Полудня: «А пятьсот пятьдесят пять не хотите?»
(На самом деле в «Попытке к бегству» сталкиваются даже не два, а четыре разных временных слоя. Самый древний — это цивилизация обитателей Саулы, стоящих на уровне рабовладельческого или феодального общества. Второй — это двадцатый век в лице Саула Репнина, бронетанкового командира Красной Армии, заключенного № 819360. Третий — в лице Антона и Вадима, молодых представителей двадцать второго века. Наконец, четвертый представлен техникой гипотетических Странников, потоком транспортируемых механизмов, равнодушно и бездумно перемещающихся от одного пункта нуль-транспортировки к другому.)
Отвечая на вопросы Бориса Ляпунова, сами Стругацкие так обозначали тематику «Попытки к бегству»:
У авторов две задачи: 1. Столкнуть три психологии — психологию коммунистического человека, психологию коммуниста — нашего современника и психологию невежественного раба.
2. Проиллюстрировать представление о том, что коммунизм — это прежде всего мировоззрение и только потом уже высокая технология, материальное изобилие и т. д. Естественно, что МАССОВОЕ коммунистическое мировоззрение возможно лишь на базе высокой технологии и изобилия, но само по себе изобилие отнюдь не обязательно порождает коммунистическое мировоззрение, являясь условием необходимым, но недостаточным.
Борис Стругацкий более десяти лет вел в Интернете офлайн-интервью, в котором ответил на восемь с лишним тысяч вопросов. Однажды его спросили, а почему, собственно, ни в одной книге у Стругацких не было открытого контакта Земли с менее развитой цивилизацией? Почему бы землянам не сделать открытые, честные, бескорыстные предложения помощи? Интересен подробный ответ писателя2:
Всё не так просто и однозначно, как вы это себе представляете. Почему, собственно, старые, прожженные бойцы за власть и за господство над миром, населяющие правительственные олимпы нашей дорогой Земли, примут за чистую монету сделанные им «открытые, честные, бескорыстные предложения» явившихся неизвестно откуда (и неизвестно зачем) шестиглазых господ, о которых можно понять только, что они «старше, умнее и на два порядка мощнее, чем мы»? Где гарантия их честности и бескорыстия? Вы видели за всю десятитысячелетнюю историю Земли случаи, когда эти, чёрт бы их драл, «умные», «добрые», несоразмерно сильные приносили бы с собой мир, покой и процветание, ничего не требуя взамен? Вы, лично вот вы, на трибуне, готовы гарантировать их честность, правдивость и бескорыстие? Чем готовы гарантировать? Здравым смыслом? А вы представляете, в какую копеечку влетает (извините за каламбур) один перелет с ихней Альфы Ориона на нашу грешную Землю? И всё лишь для того, чтобы обрушить на нас, совершенно им равнодушных двуглазых прямостоящих шквал услуг и благодеяний? Не смешите мою бабушку. Как угодно, а я объявляю поголовную мобилизацию и уровень угрозы «ноль дробь ноль». Что вы там трендите, министр ГБ? Китайцы уже заключили с ними договор о взаимопомощи? Разумно, разумно… В конце концов, с паршивой овцы… Не могут же они, эти шестиглазые, не понимать всей степени исламской угрозы, нависшей над европейской цивилизацией?..
И пошла писать губерния. А если допустить даже, что правительства и властители согласятся (скрипя зубами) поверить пришельцам и «лягут под них», демонстрируя благоразумие, куда деться от фанатиков, супер-патриотов, «солдат Апокалипсиса», защитников истинной веры, возглашателей окончательной истины: Христос был двуглазым (и Мухаммед, и Будда, и уж, конечно, святой Адольф!). Готовы ли «честные, старшие, умные» (пусть даже и двуглазые) расхлебывать кровавую кашу, которая вскипит вокруг них на благословенной Земле? Все эти ситуации так часто и разнообразно описывались в фантастике последнего столетия, что, право же, ничего существенно нового я здесь сказать не берусь.
Если Саул бежал из страшного военного времени в светлое будущее, то Гаг, Бойцовый Кот его высочества герцога Алайского, был умирающим перемещен со своей планеты, где шла страшная война, на Землю и вылечен. Отлична эта ситуация и в идеологическом плане. Саул — борец с фашизмом, ему понятны и близки и мир двадцать второго века, и его обитатели, пусть и кажущиеся ему несколько наивными. А Гаг — сам носитель фашистских настроений, к миру светлых людей он относится настороженно, никому не доверяет до конца и вовсе не настроен быстро меняться.
Тем не менее Корней, прогрессор из светлого Полудня, все-таки предпринимает попытку перевоспитать уже один раз воспитанного. Попытка, скорее всего, не удалась. Слишком мало времени было у Корнея, да и не мог он целиком и полностью заниматься только Гагом, прогрессорские проблемы заставляли его надолго отвлекаться. А сам Гаг не очень-то и стремился познакомиться как следует с земным миром Полудня, ему хотелось как можно скорее вернуться на родную планету и самому разобраться в том, что там происходит. И все-таки, все-таки… Борис Стругацкий в офлайн-интервью писал по этому поводу: «Уж во всяком случае, он больше никогда не сможет быть только и просто Бойцовым Котом. Земля отравила его своим гуманизмом навсегда. Трудно ему будет на послевоенной Гиганде». (Заметим в скобках, что сами Стругацкие книгами о Мире Полудня «отравили» не одно поколение читателей!) Собственно, это и показано в эпилоге повести. Разве прежний Бойцовый Кот позволил бы с собой так обращаться? А Гаг увидел в стареньком, немощном враче отблеск красивого прекрасного мира.
В 1996 году Андрей Чертков подготовил первый сборник из серии «Время учеников», в котором фантасты помоложе обратились к книгам братьев Стругацких со своим видением того, что происходило в этих книгах. Михаил Успенский написал продолжение «Парня из преисподней» под названием «Змеиное молоко»3. В повести Успенского Гаг оказался не курсантом, а законспирированным полковником контрразведки Гигоном, наследным герцогом Алайским. В общем, земные прогрессоры работали на Гиганде, а тамошние контрразведчики внедрялись в структуры на Земле. Но это, конечно, совсем другая история.
Сами Стругацкие не очень любили «Парня из преисподней». Вещь была написана, как признавался Борис в офлайн-интервью, «под давлением финансовых обстоятельств, делали мы ее из запрещенного цензурой киносценария и вообще не испытывали в ней никакой внутренней необходимости. Да и новизны в ней не было для нас никакой».
Однако Гаг как персонаж авторам скорее нравился, поскольку оставалась в нем какая-то неопределенность, неоднозначность, а это — верный признак удачи. Неслучайно половина глав в повести написана от его лица. Авторам важно было показать, как именно он соприкасается с новым миром, как реагирует на необычные обстоятельства, как воспринимает новую информацию, новую технику. И Гаг не подкачал, освоился, как и положено «боевой единице самой в себе, способной справиться с любой мыслимой и немыслимой неожиданностью».
На вопрос в офлайн-интервью, чем будет заниматься на родной Гиганде Гаг (ведь там ему будет опасно жить), зачем его отпустили с Земли, Борис Стругацкий ответил4:
Сказать, что «земляне отпустили Гага», можно только с известной натяжкой. Насколько я помню, он прорвался к себе домой силой. А вот что он будет дома делать — это вопрос! Но, в конце концов, это единственный вопрос в жизни Гага, который имеет смысл! Иначе для чего было вообще затевать всю историю — спасать, лечить, перевоспитывать, — чтобы он тихо-мирно доживал свои годы на ласковой планете Земля, в то время как его собственная планета корчится в муках и крови?
Рассказ «Первые люди на первом плоту», один из последних рассказов Стругацких, название свое получил из «Капитанов» Николая Гумилёва, любимого стихотворения братьев:
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
В советское время творчество Гумилёва было запретным, но Стругацкие умудрялись цитировать его стихи в «Стажёрах», в «Попытке к бегству», «Улитке на склоне», «Граде обреченном». Первоначально рассказ назывался «Дикие викинги» и был опубликован спустя пять лет после написания, когда ленинградский журнал «Костёр» в 1968 году предложил братьям принять участие в написании повести-буриме «Летающие кочевники». Стругацкие отдали этот рассказ в качестве зачина, сами более участия в этом буриме не принимали. По мнению читателей, повесть как буриме в целом не получилась. Вот типичный отзыв на сайте «Лаборатория фантастики» о «Летающих кочевниках»: «Многие авторы в этих буриме проявили полный непрофессионализм. Не в состоянии сделать нормальное продолжение, некоторые плюнули на буриме и затеяли ваять свою сюжетную линию, никак не сообразуясь с предыдущим текстом. Я уже не говорю о том, чтобы хоть как-то выдерживать стиль»5. Сами Стругацкие тоже не жаловали этот рассказ, и первое его переиздание вышло лишь спустя двадцать лет после журнальной публикации.
На этот раз человек двадцатого века сталкивается с представителями загадочной цивилизации, которую трудно соотнести с каким-либо земным периодом. С одной стороны, ведут они себя как типичные дикари, в качестве оружия пользуются копьями, т. е. выступают как явные представители прошлого. А с другой — в качестве транспорта (возможно, даже межпланетного или межзвездного!) используют «плот», который не подчиняется законам гравитации, т. е. технику, какой у землян пока нет (и неизвестно, как скоро такая появится).
А «Бедные злые люди» — это самый последний рассказ в творчестве Стругацких — расхотелось им использовать малую форму. И опубликован он был лишь в начале 1990-х годов, сначала в любительской прессе, а потом в дополнительном томе первого собрания сочинений.
Здесь люди двадцать второго века встречаются с инопланетными варварами, находящимися на уровне нашего далекого прошлого. Интересно, что рассказ первоначально назывался «Трудно быть богом», но был признан авторами неинтересным и упрятан в архив, а название перешло к другому произведению.
И, кстати, в этом рассказе описан вариант прямого, открытого контакта. Который, увы, закончился плачевно для «ангелов» — жителей Земли. Видимо, потому в дальнейшем у Стругацких прогрессоры действуют только тайно.
Есть и еще одно обстоятельство, роднящее все эти произведения. В той или иной степени в них показано, как неподготовленные люди (хоть и инопланетные, но ничем не отличающиеся физически от землян) сталкиваются со сложной техникой и пытаются ее освоить. В «Попытке к бегству» это туземцы Саулы, которые варварскими способами пытаются понять, как управлять машинами Странников. В «Парне из преисподней» это Гаг, постепенно осваивающий земную технику: поначалу осторожно и с недоверием (воюет с самовольным домом), затем потихоньку осваиваясь (пользуется дубликатором вещей), наконец, уверенно используя достижения цивилизации (командует Драмбой, заставляет его изготовить автомат). Персонажи «Первых людей на первом плоту» вполне освоили и лихо пользуются антигравитационной платформой. А в «Бедных злых людях» царь использует передатчик землян для разговоров с богами.
В «Попытке к бегству» Стругацкие впервые подняли вопрос о «вмешательстве — невмешательстве» в жизнь чужой цивилизации. Понятие «чужой цивилизации» можно понимать расширительно, и вопрос этот из фантастического и умозрительного легко превращается в реальный и актуальный, потому что на Земле вмешательство происходило неоднократно. Но отношение к нему было неоднозначным. Кто-то считал обязательным помогать «отсталым» цивилизациям, а кто-то был категорически против «экспорта революции». Как водится, Стругацких обвиняли (иногда одновременно) в обоих этих грехах. В клубах любителей фантастики часто с жаром обсуждали варианты вмешательства инопланетян в земную жизнь, и при первой встрече с Борисом Стругацким я не удержался и задал ему вопрос: «Прогрессорство — это хорошо или плохо?» Борис Натанович сказал, что не знает ответа на этот вопрос, но уверен, что во все времена будут находиться люди, которые не смогут пройти мимо несправедливости, не смогут удержаться от того, чтобы помочь. Как говорил в таком случае Румата Эсторский: «Сердце мое полно жалости».
Уже придумав и описав мир, в котором они хотели бы жить, Мир Полудня, братья Стругацкие продолжали думать о том, каким может быть путь из мира нашего в это светлое будущее, по какому мостику к нему можно перебраться? Собственно, этот вопрос не оставлял их и когда они писали про Саулу и Гиганду, про Арканар, про Город Дураков, про Саракш и Хармонт. Что должно случиться, чтобы человек мог победить страшную волосатую обезьяну, скрывающуюся у него внутри? Вновь и вновь обращаясь в своих книгах к столкновению цивилизации двадцатого века (или даже более ранней) с цивилизацией двадцать второго века, авторы всё отчетливее понимали, что переход будет непростым. Что феодализм будет вести арьергардные бои, бросая все силы на то, чтобы устоять, удержаться, зацепиться. И Саул Репнин, и Бойцовый Кот Гаг, увидев воочию, каким может быть ослепительный мир будущего, решают вернуться в свое время, в свой мир, чтобы продолжать борьбу.
И Саул, и Гаг, каждый по-своему, возвращаются на грязную, ухабистую, но всё еще не пройденную дорогу к Полудню.
Владимир Борисов
1 В первоначальной редакции герой бежал из советского лагеря, однако в таком виде текст не проходил внутренней цензуры. После требуемых изменений авторы добавили и новый финал — гибель Репнина при нападении на группу гитлеровцев. К тому же первоначальные варианты названия («Возлюби ближнего» либо «Возлюби дальнего») также подверглись цензурным изменениям (в них увидели аллюзии на Новый Завет и на сочинения Ницше (см.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному 1961—1963 гг.: «Попытка к бегству» // «Если», 1999, № 1–2).
2 rusf.ru/abs/int0152.htm
3 Оно было опубликовано и на чешском языке: Zmijí mléko // Ikarie. — 2000. — Nr. 7.
4 rusf.ru/abs/int0063.htm
5 fantlab.ru/work58784
Отсюда: https://www.trv-science.ru/2023/09/raspalas-svyaz-vremen/
19.09.2023 / № 387 / с. 14–15 / Владимир Борисов / Наука и фантастика / No
Владимир Борисов
Очерк про переводной сборник братьев Стругацких, готовящийся на чешском языке (этот текст служит к нему послесловием), в который войдут повести «Попытка к бегству», «Парень из преисподней», а также рассказы «Первые люди на первом плоту» и «Бедные злые люди».
Насколько я знаю, никогда и нигде еще не выходил сборник произведений братьев Стругацких именно в таком составе. Связаны воедино они лишь причудливой волей переводчика, который определил их общую тему как «межцивилизационные контакты». Да, на первый взгляд, во всех этих вещах земляне встречаются с другими «братьями по разуму». Вот только встречи эти нельзя назвать «братскими». Виктор Степанов в повести «Серп Земли» писал: «Сделав несколько совсем детских шагов по Вселенной, мы ищем братьев. Их почему-то называют братьями по разуму. Но ведь они, я имею в виду инопланетян, могут отличаться от нас…»
Инопланетяне у Стругацких весьма часто практически не отличаются от людей физиологически. Таковы они и здесь, в произведениях этого сборника. Писатели не то, чтобы строго придерживались антропологического подобия, как, скажем, Иван Ефремов, нет, бывали у них и разумные обитатели других планет, не похожие на людей. Но все-таки чаще авторы выбирали именно копии землян для встреч с людьми.
Может быть, потому что на самом деле основная тема подобных встреч — это не столько контакты разных цивилизаций, сколько столкновение века двадцатого (то есть настоящего для авторов) с веком двадцать вторым, грядущим. Именно так предложил обозначить тематику представленных в сборнике произведений мой друг Александр Лукашин.
Давайте попробуем рассмотреть события, описанные в этой книге, именно с такой позиции.
В «Попытке к бегству» чистые, немножко наивные ребята двадцать второго века Антон и Вадим сталкиваются с феодальной или даже рабовладельческой цивилизацией. (Хотя честнее будет сказать, что сталкиваются они с лагерями для инакомыслящих. В советской литературе на то время это была редкость, разве что лишь «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына затрагивал эту тему.) Пожалуй, это было первое произведение Стругацких, в котором вплотную затрагивается тема прогрессорства, т. е. способа ускорить отсталое общество (хотя ни самого этого термина, ни прогрессоров как специалистов в мире будущего еще нет). Антон и Вадим деловито обсуждают, что нужно сделать для того, чтобы преобразовать жителей Саулы. Да, придется, конечно, поработать, потребуется лет пять по прикидкам юношей.
– Пять! — сказал Саул, поднимая руки к потолку. — А пятьсот пятьдесят пять не хотите? Тоже мне просветители! Народники-передвижники! Это же планета, понимаете? Не племя, не народ, даже не страна — планета! Целая планета невежества, трясина! Артисты! Ученые! А что вы будете делать, когда придется стрелять?
Беглец из фашистского концлагеря, Саул Репнин1, не понаслышке знаком с тем, как трясина невежества может затянуть даже цивилизованные народы. И прекрасно понимает, что преобразовать ход истории за каких-нибудь пять лет просто невозможно. Вообще говоря, он здесь вступает в спор и с авторами, которые предположили, что за двести лет человечество вырвется из пучин невежества и перейдет в светлый мир Полудня: «А пятьсот пятьдесят пять не хотите?»
(На самом деле в «Попытке к бегству» сталкиваются даже не два, а четыре разных временных слоя. Самый древний — это цивилизация обитателей Саулы, стоящих на уровне рабовладельческого или феодального общества. Второй — это двадцатый век в лице Саула Репнина, бронетанкового командира Красной Армии, заключенного № 819360. Третий — в лице Антона и Вадима, молодых представителей двадцать второго века. Наконец, четвертый представлен техникой гипотетических Странников, потоком транспортируемых механизмов, равнодушно и бездумно перемещающихся от одного пункта нуль-транспортировки к другому.)
Отвечая на вопросы Бориса Ляпунова, сами Стругацкие так обозначали тематику «Попытки к бегству»:
У авторов две задачи: 1. Столкнуть три психологии — психологию коммунистического человека, психологию коммуниста — нашего современника и психологию невежественного раба.
2. Проиллюстрировать представление о том, что коммунизм — это прежде всего мировоззрение и только потом уже высокая технология, материальное изобилие и т. д. Естественно, что МАССОВОЕ коммунистическое мировоззрение возможно лишь на базе высокой технологии и изобилия, но само по себе изобилие отнюдь не обязательно порождает коммунистическое мировоззрение, являясь условием необходимым, но недостаточным.
Борис Стругацкий более десяти лет вел в Интернете офлайн-интервью, в котором ответил на восемь с лишним тысяч вопросов. Однажды его спросили, а почему, собственно, ни в одной книге у Стругацких не было открытого контакта Земли с менее развитой цивилизацией? Почему бы землянам не сделать открытые, честные, бескорыстные предложения помощи? Интересен подробный ответ писателя2:
Всё не так просто и однозначно, как вы это себе представляете. Почему, собственно, старые, прожженные бойцы за власть и за господство над миром, населяющие правительственные олимпы нашей дорогой Земли, примут за чистую монету сделанные им «открытые, честные, бескорыстные предложения» явившихся неизвестно откуда (и неизвестно зачем) шестиглазых господ, о которых можно понять только, что они «старше, умнее и на два порядка мощнее, чем мы»? Где гарантия их честности и бескорыстия? Вы видели за всю десятитысячелетнюю историю Земли случаи, когда эти, чёрт бы их драл, «умные», «добрые», несоразмерно сильные приносили бы с собой мир, покой и процветание, ничего не требуя взамен? Вы, лично вот вы, на трибуне, готовы гарантировать их честность, правдивость и бескорыстие? Чем готовы гарантировать? Здравым смыслом? А вы представляете, в какую копеечку влетает (извините за каламбур) один перелет с ихней Альфы Ориона на нашу грешную Землю? И всё лишь для того, чтобы обрушить на нас, совершенно им равнодушных двуглазых прямостоящих шквал услуг и благодеяний? Не смешите мою бабушку. Как угодно, а я объявляю поголовную мобилизацию и уровень угрозы «ноль дробь ноль». Что вы там трендите, министр ГБ? Китайцы уже заключили с ними договор о взаимопомощи? Разумно, разумно… В конце концов, с паршивой овцы… Не могут же они, эти шестиглазые, не понимать всей степени исламской угрозы, нависшей над европейской цивилизацией?..
И пошла писать губерния. А если допустить даже, что правительства и властители согласятся (скрипя зубами) поверить пришельцам и «лягут под них», демонстрируя благоразумие, куда деться от фанатиков, супер-патриотов, «солдат Апокалипсиса», защитников истинной веры, возглашателей окончательной истины: Христос был двуглазым (и Мухаммед, и Будда, и уж, конечно, святой Адольф!). Готовы ли «честные, старшие, умные» (пусть даже и двуглазые) расхлебывать кровавую кашу, которая вскипит вокруг них на благословенной Земле? Все эти ситуации так часто и разнообразно описывались в фантастике последнего столетия, что, право же, ничего существенно нового я здесь сказать не берусь.
Если Саул бежал из страшного военного времени в светлое будущее, то Гаг, Бойцовый Кот его высочества герцога Алайского, был умирающим перемещен со своей планеты, где шла страшная война, на Землю и вылечен. Отлична эта ситуация и в идеологическом плане. Саул — борец с фашизмом, ему понятны и близки и мир двадцать второго века, и его обитатели, пусть и кажущиеся ему несколько наивными. А Гаг — сам носитель фашистских настроений, к миру светлых людей он относится настороженно, никому не доверяет до конца и вовсе не настроен быстро меняться.
Тем не менее Корней, прогрессор из светлого Полудня, все-таки предпринимает попытку перевоспитать уже один раз воспитанного. Попытка, скорее всего, не удалась. Слишком мало времени было у Корнея, да и не мог он целиком и полностью заниматься только Гагом, прогрессорские проблемы заставляли его надолго отвлекаться. А сам Гаг не очень-то и стремился познакомиться как следует с земным миром Полудня, ему хотелось как можно скорее вернуться на родную планету и самому разобраться в том, что там происходит. И все-таки, все-таки… Борис Стругацкий в офлайн-интервью писал по этому поводу: «Уж во всяком случае, он больше никогда не сможет быть только и просто Бойцовым Котом. Земля отравила его своим гуманизмом навсегда. Трудно ему будет на послевоенной Гиганде». (Заметим в скобках, что сами Стругацкие книгами о Мире Полудня «отравили» не одно поколение читателей!) Собственно, это и показано в эпилоге повести. Разве прежний Бойцовый Кот позволил бы с собой так обращаться? А Гаг увидел в стареньком, немощном враче отблеск красивого прекрасного мира.
В 1996 году Андрей Чертков подготовил первый сборник из серии «Время учеников», в котором фантасты помоложе обратились к книгам братьев Стругацких со своим видением того, что происходило в этих книгах. Михаил Успенский написал продолжение «Парня из преисподней» под названием «Змеиное молоко»3. В повести Успенского Гаг оказался не курсантом, а законспирированным полковником контрразведки Гигоном, наследным герцогом Алайским. В общем, земные прогрессоры работали на Гиганде, а тамошние контрразведчики внедрялись в структуры на Земле. Но это, конечно, совсем другая история.
Сами Стругацкие не очень любили «Парня из преисподней». Вещь была написана, как признавался Борис в офлайн-интервью, «под давлением финансовых обстоятельств, делали мы ее из запрещенного цензурой киносценария и вообще не испытывали в ней никакой внутренней необходимости. Да и новизны в ней не было для нас никакой».
Однако Гаг как персонаж авторам скорее нравился, поскольку оставалась в нем какая-то неопределенность, неоднозначность, а это — верный признак удачи. Неслучайно половина глав в повести написана от его лица. Авторам важно было показать, как именно он соприкасается с новым миром, как реагирует на необычные обстоятельства, как воспринимает новую информацию, новую технику. И Гаг не подкачал, освоился, как и положено «боевой единице самой в себе, способной справиться с любой мыслимой и немыслимой неожиданностью».
На вопрос в офлайн-интервью, чем будет заниматься на родной Гиганде Гаг (ведь там ему будет опасно жить), зачем его отпустили с Земли, Борис Стругацкий ответил4:
Сказать, что «земляне отпустили Гага», можно только с известной натяжкой. Насколько я помню, он прорвался к себе домой силой. А вот что он будет дома делать — это вопрос! Но, в конце концов, это единственный вопрос в жизни Гага, который имеет смысл! Иначе для чего было вообще затевать всю историю — спасать, лечить, перевоспитывать, — чтобы он тихо-мирно доживал свои годы на ласковой планете Земля, в то время как его собственная планета корчится в муках и крови?
Рассказ «Первые люди на первом плоту», один из последних рассказов Стругацких, название свое получил из «Капитанов» Николая Гумилёва, любимого стихотворения братьев:
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
В советское время творчество Гумилёва было запретным, но Стругацкие умудрялись цитировать его стихи в «Стажёрах», в «Попытке к бегству», «Улитке на склоне», «Граде обреченном». Первоначально рассказ назывался «Дикие викинги» и был опубликован спустя пять лет после написания, когда ленинградский журнал «Костёр» в 1968 году предложил братьям принять участие в написании повести-буриме «Летающие кочевники». Стругацкие отдали этот рассказ в качестве зачина, сами более участия в этом буриме не принимали. По мнению читателей, повесть как буриме в целом не получилась. Вот типичный отзыв на сайте «Лаборатория фантастики» о «Летающих кочевниках»: «Многие авторы в этих буриме проявили полный непрофессионализм. Не в состоянии сделать нормальное продолжение, некоторые плюнули на буриме и затеяли ваять свою сюжетную линию, никак не сообразуясь с предыдущим текстом. Я уже не говорю о том, чтобы хоть как-то выдерживать стиль»5. Сами Стругацкие тоже не жаловали этот рассказ, и первое его переиздание вышло лишь спустя двадцать лет после журнальной публикации.
На этот раз человек двадцатого века сталкивается с представителями загадочной цивилизации, которую трудно соотнести с каким-либо земным периодом. С одной стороны, ведут они себя как типичные дикари, в качестве оружия пользуются копьями, т. е. выступают как явные представители прошлого. А с другой — в качестве транспорта (возможно, даже межпланетного или межзвездного!) используют «плот», который не подчиняется законам гравитации, т. е. технику, какой у землян пока нет (и неизвестно, как скоро такая появится).
А «Бедные злые люди» — это самый последний рассказ в творчестве Стругацких — расхотелось им использовать малую форму. И опубликован он был лишь в начале 1990-х годов, сначала в любительской прессе, а потом в дополнительном томе первого собрания сочинений.
Здесь люди двадцать второго века встречаются с инопланетными варварами, находящимися на уровне нашего далекого прошлого. Интересно, что рассказ первоначально назывался «Трудно быть богом», но был признан авторами неинтересным и упрятан в архив, а название перешло к другому произведению.
И, кстати, в этом рассказе описан вариант прямого, открытого контакта. Который, увы, закончился плачевно для «ангелов» — жителей Земли. Видимо, потому в дальнейшем у Стругацких прогрессоры действуют только тайно.
Есть и еще одно обстоятельство, роднящее все эти произведения. В той или иной степени в них показано, как неподготовленные люди (хоть и инопланетные, но ничем не отличающиеся физически от землян) сталкиваются со сложной техникой и пытаются ее освоить. В «Попытке к бегству» это туземцы Саулы, которые варварскими способами пытаются понять, как управлять машинами Странников. В «Парне из преисподней» это Гаг, постепенно осваивающий земную технику: поначалу осторожно и с недоверием (воюет с самовольным домом), затем потихоньку осваиваясь (пользуется дубликатором вещей), наконец, уверенно используя достижения цивилизации (командует Драмбой, заставляет его изготовить автомат). Персонажи «Первых людей на первом плоту» вполне освоили и лихо пользуются антигравитационной платформой. А в «Бедных злых людях» царь использует передатчик землян для разговоров с богами.
В «Попытке к бегству» Стругацкие впервые подняли вопрос о «вмешательстве — невмешательстве» в жизнь чужой цивилизации. Понятие «чужой цивилизации» можно понимать расширительно, и вопрос этот из фантастического и умозрительного легко превращается в реальный и актуальный, потому что на Земле вмешательство происходило неоднократно. Но отношение к нему было неоднозначным. Кто-то считал обязательным помогать «отсталым» цивилизациям, а кто-то был категорически против «экспорта революции». Как водится, Стругацких обвиняли (иногда одновременно) в обоих этих грехах. В клубах любителей фантастики часто с жаром обсуждали варианты вмешательства инопланетян в земную жизнь, и при первой встрече с Борисом Стругацким я не удержался и задал ему вопрос: «Прогрессорство — это хорошо или плохо?» Борис Натанович сказал, что не знает ответа на этот вопрос, но уверен, что во все времена будут находиться люди, которые не смогут пройти мимо несправедливости, не смогут удержаться от того, чтобы помочь. Как говорил в таком случае Румата Эсторский: «Сердце мое полно жалости».
Уже придумав и описав мир, в котором они хотели бы жить, Мир Полудня, братья Стругацкие продолжали думать о том, каким может быть путь из мира нашего в это светлое будущее, по какому мостику к нему можно перебраться? Собственно, этот вопрос не оставлял их и когда они писали про Саулу и Гиганду, про Арканар, про Город Дураков, про Саракш и Хармонт. Что должно случиться, чтобы человек мог победить страшную волосатую обезьяну, скрывающуюся у него внутри? Вновь и вновь обращаясь в своих книгах к столкновению цивилизации двадцатого века (или даже более ранней) с цивилизацией двадцать второго века, авторы всё отчетливее понимали, что переход будет непростым. Что феодализм будет вести арьергардные бои, бросая все силы на то, чтобы устоять, удержаться, зацепиться. И Саул Репнин, и Бойцовый Кот Гаг, увидев воочию, каким может быть ослепительный мир будущего, решают вернуться в свое время, в свой мир, чтобы продолжать борьбу.
И Саул, и Гаг, каждый по-своему, возвращаются на грязную, ухабистую, но всё еще не пройденную дорогу к Полудню.
Владимир Борисов
1 В первоначальной редакции герой бежал из советского лагеря, однако в таком виде текст не проходил внутренней цензуры. После требуемых изменений авторы добавили и новый финал — гибель Репнина при нападении на группу гитлеровцев. К тому же первоначальные варианты названия («Возлюби ближнего» либо «Возлюби дальнего») также подверглись цензурным изменениям (в них увидели аллюзии на Новый Завет и на сочинения Ницше (см.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному 1961—1963 гг.: «Попытка к бегству» // «Если», 1999, № 1–2).
2 rusf.ru/abs/int0152.htm
3 Оно было опубликовано и на чешском языке: Zmijí mléko // Ikarie. — 2000. — Nr. 7.
4 rusf.ru/abs/int0063.htm
5 fantlab.ru/work58784
Отсюда: https://www.trv-science.ru/2023/09/raspalas-svyaz-vremen/
